даже успел улыбнуться сопернику. Тот бежал на пределе сил.

— Жми, Андриан! — крикнул ему Шаров.

Последний круг он бежал под неистовый рев стадиона. Болельщики точно с ума посходили, они рукоплескали, не жалея рук, и орали так, что чаша ходила ходуном.

— Ша-ров — чемпион! Ша-ров — чемпион!

Через несколько секунд боковой судья взмахнул флажком, и он пересек финишную черту. Вторым пришел Ветров. Остапенко оказался на последнем месте.

Отдышавшись, Шаров повернулся и посмотрел назад — на дорожку, на неунимающихся болельщиков, на судью, который качал головой — видимо, не веря в случившееся, на бегающих туда-сюда телевизионщиков, у которых, судя по всему, во время прямой трансляции что-то случилось.

Потом посмотрел на табло, где высветились буквы его имени и фамилии, а ниже — результат:

'1 МЕСТО

ИЛЬЯ ШАРОВ

13:25.10'

Голова закружилась от нахлынувшей свободы — ощущение было таким ясным и прозрачным, что по щекам потекли слезы. Он смотрел на табло, на зрителей, на соперников, которые поздравляли его и не верил. Губы дрожали, он не мог произнести ни слова. Никогда ранее он не испытывал подобного чувства — будто бы судьба покорилась ему, и сладость этой победы была настолько пьянящей, что он едва не упал. Подошедший Ветров обнял и поддержал его за руку.

— Спасибо, Илюха, — сказал Андриан. — Если бы не ты, я бы пришел последним. Но… — он внимательно посмотрел Шарову в глаза: — Мне показалось, или ты…

Илья выдержал его взгляд.

— Тебе показалось.

Ветров оглянулся, будто бы выискивая кого-то в толпе у подтрибунного помещения. Шаров проследил за его взглядом, но мужчина в белой рубашке пропал.

— Надеюсь, — медленно ответил Андриан. — Очень на это надеюсь. Ну что… чемпион… пойдем на награждение?

Шаров кивнул.

Он увидел тренера, спешившего к нему. Глаза наставника лучились от счастья.

— Я же говорил, Илюха, ты сможешь! Стоит только захотеть и все получится, ведь правда⁈ — он обнял Илью и похлопал его по спине.

— Да, тренер. Вы правы. Вы всегда в меня верили.

— Так я отзываю спортроту. Похоже, ты едешь в Париж.

Шаров почувствовал, что теперь по-настоящему не может сдержать слез. Он уткнулся в тренерское плечо.

— Спасибо вам, Петр Андреич, спасибо, что верили в меня!

— Ладно тебе, ты тоже не серчай, что бываю немного крут с тобой. Ну а как еще… раз ты по-хорошему не понимаешь? Ну давай, через десять минут награждение, выпей воды, отдышись и вперед! На тебя вся страна смотрит!

Шаров смахнул слезы с лица и пошел вдоль трибун, всматриваясь в каждое лицо. Поздравления доносились со всех сторон. Кто-то совал ему листики и блокноты для автографа, Шаров автоматически черкал роспись и шел дальше. Он искал только одного человека и когда увидел спускающегося с верхнего ряда мальчика с дородной женщиной — бросился им навстречу.

Люди удивленно смотрели, как он легко взлетел наверх, взял мальчика за руку и что-то шепнул ему на ухо.

Женщина рядом от изумления не могла произнести ни слова — она не понимала, какое отношение имеет Витя к чемпиону СССР, но ей было безумно приятно, что, видимо, какое-то имеет. В конце концов Витя все уши прожужжал ей про этот забег и про своего фаворита, и она даже (тайком, разумеется, от всех), пошла в сберкассу, сняла триста рублей и сделала ставку (так же тайком, пока Витя так удачно бегал в туалет) на этого самого Шарова.

И, похоже, сорвала большой куш.

— Вы позволите? — обратился к ней чемпион, имя которого она от волнения забыла. — Я хочу кое-что сказать Вите.

Она кивнула.

— Ну, разумеется! Сколько угодно! — Ольга Викторовна обмахнулась веером и поискала глазами человека, который должен был выдать ей выигрыш.

Шаров взял Витю за рукуу, отвел его в сторону и присел на корточки.

— Вы… хотите меня поругать, что…

— Нет, что ты, я…

Шаров оглянулся. Награждение еще не объявили и у него было несколько минут.

— Я думаю… мы должны поговорить. Ты ведь…

Мальчик выглядел испуганным.

— Простите, если я… Не знаю, что на меня нашло, когда…

— Знаешь что? — прервал его Шаров. — Когда я там оказался… — Илья повернулся и указал рукой в ту часть стадиона, где его ослепило солнце: — … в общем, ты можешь мне не поверить, но… кое-что случилось. Кое-что… я не знаю, как тебе это объяснить, это слишком долго. Тебя же Витя зовут?

Мальчик еще больше испугался.

— Д… да. Откуда вы…

— Я должен тебе это сказать. Ваш класс скоро поедет в какую-то воинскую часть, я не знаю, зачем… что это такое вообще…

— З…зарница… — Витины зубы стучали от страха. — У нас должна будет там пройти «Зарница».

— Да, похоже на то. Тебе нельзя туда ехать. Откажись под любым предлогом.

— Почему? Там же будет интересно.

— Просто откажись. Ты можешь поверить чемпиону СССР?

— Я… не знаю.

— Червяков взорвет там гранату, и все погибнут.

Витя отшатнулся от бегуна. Лицо его перекосила гримаса.

— Откуда… вы знаете? Значит… это… — мальчик неопределенно обвел взглядом голубое небо, накрывшее чашу стадиона: — Я думал, у меня солнечный удар, а значит… Москва… сорок первый… и это все…

Шаров взял его кисть и сжал в своих руках.

— Да. Мы там были. Это никакой не солнечный удар. Обещай, что не поедешь.

Витя замотал головой. Он в мгновение ока вновь пережил все происшедшее с ними за эти дни и часы, и от увиденного у него волосы встали дыбом. Теперь он был абсолютно уверен, что так на самом деле и будет (или, что еще невероятнее — уже было!), что Червяков где-то украдет гранату и на самом деле ее взорвет. И они… все… Лена… — Витя оглянулся, вспомнив, что мгновение назад обнимал ее за худенькие плечи, она дрожала как осенний листик, а потом… вспышка, оглушительный грохот и… тишина.

— Мы… я… мы никуда не поедем. Клянусь.

— Витя, все нормально? — послышался голос женщины позади.

— Да, тетя Оля… — хриплым голосом ответил мальчик. — Просто… я разволновался.

— А-а-а, ну это не смертельно! — улыбнулась она, озорно посмотрев на Шарова. — Такой спортсмен рядом стоит! Я бы тоже сознание потеряла, — прозвенел ее кокетливый голос. Она снова отвернулась, пытаясь отыскать в толпе человека, который выдаст ее не вполне законный, но оттого еще