Вирджиния оставалась подругой Багси на протяжении пяти бурных лет. В постели с ним она испытывала такое удовольствие, какого ей не дарил ни один другой мужчина. Нередко они ссорились и даже дрались, при этом Багси бил ее так же, как бил когда-то отец, а Вирджиния давала ему сдачи. Потом она скрывала следы побоев под толстым слоем косметики, и Багси делал то же самое. Но его взрывной характер, ревность и (обоснованные) подозрения в изменах, беспрестанные требования денег — притом, что он никогда не возвращал долги, — а также отказ развестись с женой и жениться на ней постепенно ослабляли привязанность к нему Вирджинии.

После одной шумной ссоры, вспыхнувшей из-за его отказа развестись с Эстой, Багси избил Вирджинию так, что она потеряла сознание, а потом изнасиловал ее на их кровати. Через какое-то время он пригласил ее переехать с ним в Лас-Вегас. Подкупив тамошние власти, Багси получил разрешение на строительство состоящего из роскошной гостиницы и казино комплекса, который хотел назвать «Фламинго» — так же, как он ласково называл Вирджинию. Она сказала, что никогда ему не простит изнасилования, рассмеялась и улетела в Нью-Йорк, где возобновила интимные отношения с Джо Адонисом. В то же время она давала детальные отчеты о деятельности Багси соперничавшим с ним главарям мафии.

Багси продолжал настойчиво ее добиваться. Вирджиния редко наведывалась в Лас-Вегас, но они встречались, когда она бывала в Лос-Анджелесе. Там он щедро потчевал ее рассказами о том, что при строительстве возникает множество трудно поддающихся контролю проблем, из-за которых резко увеличиваются затраты, говорил, сколько украл сам (около двух миллионов долларов) из тех денег, что вложили в этот проект другие гангстеры. Вирджиния скрупулезно отмечала все подробности и сообщала полученные сведения обеспокоенным партнерам Багси.

Торжественное открытие «Фламинго» обернулось катастрофой. Вирджиния туда переехала за несколько недель до этого события, потому что считала гостиницу памятником себе. Они с Багси много пили и жутко ругались. Позже она навсегда покинула Лас-Вегас и «Фламинго» и впоследствии при любом упоминании о них выходила из себя. Во время встречи с Багси в Лос-Анджелесе она прокляла его и обозвала «паршивым неудачником, тупым чурбаном, который сделал своих друзей богатыми, а из собственного кармана даже за такси заплатить не мог»{389}. В отместку Багси снова избил ее и изнасиловал.

Тем временем, несмотря на то что «Фламинго» начал понемногу приносить прибыль, партнеры Багси сочли, что на него нельзя больше полагаться, и в мае 1947 г. решили его убрать. Вирджиния, продолжавшая с ними активно сотрудничать, все еще была тесно связана с Багси. Казалось, у нее сильно расшатались нервы, потому что она глотала столько таблеток снотворного, сколько хватило бы для самоубийства. В результате заказчики убийства Багси чуть было не приказали убрать ее вместе с ним. Вирджинию спасло лишь вмешательство Джо Адониса.

В середине июня Вирджинии позвонил Эпстейн и сказал, что ей надо уехать из Лос-Анджелеса. Двадцатого июня, через несколько дней после ее отъезда, когда Багси Сигел, развалившись на мягком диване, читал «Лос-Анджелес тайме», «друзья» из мафии его застрелили. «Насекомое убито», — сообщил в Нью-Йорк Джо Адонис{390}.

В Париже, где она проводила время с богатым французом двадцати одного года, Вирджиния дала интервью «Таймс». «Бен, как я всегда его звала, был такой милый, — со слезами на глазах говорила она. — Представить себе не могу, кто в него стрелял и почему»{391}. Вскоре, снова проглотив убойное количество таблеток снотворного, она оказалась в больнице.

Вернувшись в Соединенные Штаты, психически травмированная Вирджиния отправилась с братом во Флориду, скрываясь от репортеров, которые пытались как-то уличить ее в причастности к убийству Багси. И опять она хотела покончить жизнь самоубийством — четвертый раз за четыре месяца. По мере того как ее подавленность усугублялась, Вирджиния все больше пила, все чаще у нее случались приступы гнева, ухудшалось состояние психики. Джои Эпстейн, боявшийся, что она предаст гласности свой дневник, содержавший сенсационные тайны мафии, продолжал ее поддерживать.

В феврале 1950 г. Вирджиния влюбилась в женатого австрийца, инструктора по горным лыжам, Ганса Хаузера, подозревавшегося в симпатиях к нацистам. Девять месяцев спустя родился их сын Питер. В 1951 г. ее вызвали для дачи показаний на заседание Комитета Кефаувера — комиссии, занимавшейся расследованием деятельности организованной преступности. Вирджиния защищала Джои Эпстейна, а на вопрос о происхождении ее более чем внушительных средств ответила: это щедрые подарки ее кавалеров.

Вирджиния не осталась безнаказанной. Министерство финансов признало ее виновной в уклонении от уплаты налогов и заставило продать дом, мебель, драгоценности, которые она не успела передать другу в Мексику, одежду и 144 пары обуви. Потом она уехала в Мексику по австрийскому паспорту и дала зарок никогда больше не возвращаться в Соединенные Штаты, чтобы ее не могли «достать эти крысы в Вашингтоне. Это они настоящие бандиты в нашем мире, ия не намерена прощать тех, кто мне навредил»{392}.

«Крысы в Вашингтоне» не оставили ее в покое. В 1954 г., когда Вирджиния жила в Европе с Хаузером, ей пришло извещение об уклонении от уплаты налоговой задолженности на сумму 80 180 долларов. Повсюду были расклеены объявления о том, что она находится в розыске, и даже в Европе ее стали избегать.

С годами положение Вирджинии ухудшилось. Она разошлась с Хаузером и вместе с их сыном Питером поселилась в дешевых меблированных комнатах в Зальцбурге. Размышляя над прошедшей жизнью в качестве подруги бандитов, она с горечью сказала Дину Дженингсу, который писал книгу о Багси Сигеле: «Я знаю в Америке сотни женщин, которых содержат мужчины. Почему они не платят налоги? Если меня собираются за это упечь за решетку, почему их тоже не посадят, вместе со мной?»{393}

К 1966 г. нищая и жалкая, жившая в Европе на зарплату пятнадцатилетнего сына Питера, который работал официантом, Вирджиния попыталась достичь соглашения о возвращении домой и подала прошение о снисхождении. Кроме того, она потребовала денег у бывших партнеров-гангстеров, угрожая им тем, что, если они не раскошелятся, передаст властям свои записи, в которых говорилось об их преступлениях.

Последние дни жизни Вирджиния провела в Неаполе; там, она еще раз попыталась получить значительную сумму денег у Джо Адониса. Позже Адонис заявил, что принял ее требование, а потом они всю ночь занимались любовью. После того как они вместе позавтракали, он передал ей десять тысяч долларов в купюрах достоинством в сто долларов и поцеловал ее на прощание. На следующий день двое насмерть перепуганных пешеходов нашли труп Вирджинии. В отчете местной полиции сообщалось, что она скончалась от передозировки снотворного и при ней была найдена предсмертная записка.

В последние годы в биографии Вирджинии Хилл очевидные обстоятельства ее смерти были подвергнуты сомнению. Когда Энди Эдмондс, взявший многочисленные интервью, писал ее биографию, он пытался доказать, что Вирджинию убили двое приятелей Адониса, и Джои Эпстейн уже на обратном пути в Нью-Йорк тоже об этом знал. Убийцы отвезли ее к сельской пешеходной тропе, заставили Вирджинию проглотить много таблеток снотворного и оставили ее там без сознания умирать. Так бандиты привели в исполнение приговор против своей подруги, некогда обладавшей огромными возможностями.