Внезапно у меня перехватывает дыхание.

Я смотрю на Нанабель, надеясь обрести хоть какое-то утешение.

Она чуть заметно улыбается и кладет руки мне на плечи. Я пытаюсь увидеть в ней отца. Небезупречного короля, небезупречного родителя. Я страшно по нему тоскую, особенно сейчас.

Я бы обнял ее, если бы она позволила, но бабушка удерживает меня на расстоянии. И заставляет встать. Демонстрирует собравшимся, чтоб все видели. Это отчетливый намек для присутствующей знати.

Тиберий Калор – король, и больше он никогда не склонит колени.

Даже перед Воло Самосом.

Под руку с Нанабель я приближаюсь к нему. Как король к королю. Я кланяюсь, и Воло тоже.

Он медленно окидывает меня взглядом; лицо у него каменное, выражение неопределенное.

– Поздравляю, ваше величество, – говорит он, глядя на мою корону.

Я делаю то же самое, кивнув при виде его простого железного венца.

– Спасибо, ваше величество.

Ларенция Серпент, стоящая рядом с ним, вцепляется в руку мужа. Как будто пытаясь его удержать. Но Воло ничего не делает, и я тоже. Мы с бабушкой спокойно проходим мимо, кивая по очереди всем членам королевского Дома Самоса.

Эванжелина ловит мой взгляд. Рядом с братом она миниатюрна. Она одета гораздо скромнее обычного – ее платье и украшения кажутся тусклыми по сравнению с нарядами прочих членов семьи. Серебристый шелк, такой темный, что кажется черным. Он больше подходит для похорон, чем для коронации. После того, что Эванжелина сказала неделю назад, я ничему не удивлюсь. Если ее подозрения верны, для Воло начался обратный отсчет, а она не пошевелит даже пальцем, чтобы этому помешать.

Наша жизнь полна секретов; и ни один из нас не желает того, что должно произойти.

Теперь, когда я – официально король Норты, ничто не препятствует моему браку с Эванжелиной. Он готовился долго – и, тем не менее, этого времени недостаточно.

Мы больше не питаем иллюзий по поводу нашей помолвки. Лицо Эванжелины меркнет, вместо отстраненной апатии на нем появляется отвращение. Она отворачивается, почти уткнувшись в брата, чтобы скрыть лицо.

Следующие несколько часов представляют собой сплошную вереницу ярких красок и любезностей. Я хорошо знаю, что представляют собой королевские торжества. Так легко впасть в привычный ритм и безыскусно вести беседу. Сказать многое – и в то же время не сказать ничего. Нанабель и Джулиан не покидают меня, и вместе мы представляем грозную силу. Если бы только эти двое не вели собственную игру столь откровенно. Поскольку Мэйвен побежден, а война мгновенно закончилась, их союз утратил почву. Ничто не объединяет Нанабель и Джулиана, кроме меня, и я чувствую себя костью, которую перетягивают две собаки. Бабушка злее и смелее – она много лет была королевой и умеет главенствовать при дворе и на поле боя.

Но Джулиану лучше, чем ей, известно мое сердце.

За ужином я стараюсь наслаждаться едой. Всё съедобно, но не сравнится с нашими прежними пирами. Отчего-то я с тоской вспоминаю ужин, который закатили нам Кармадон и премьер Дэвидсон. Хотя в их присутствии я чувствовал себя донельзя неловко, приготовленное монфорцами угощение было просто восхитительно.

И я не единственный, кто недоволен едой. Эванжелина не притронулась ни к одному блюду, а леди Ларенция не снизошла даже до того, чтобы скормить свою порцию пантере, которая обвивает ее ноги под столом.

Как электричество, как слуги, как фабрики, которые замирают по всей Норте, хорошая еда, кажется, тоже становится редкостью. Ее перестали выращивать, поставлять, готовить. Готов поклясться, большинство дворцовых поваров тоже ушли.

Только Нанабель невозмутимо очищает свою тарелку.

– Мы проиграем, – тихо говорю я, подавшись влево, чтобы слышал один лишь Джулиан.

У него на щеке дергается мускул. Дядя наливает себе вина и отвечает, прикрывая рот бокалом:

– Не здесь, Кэл. Король хотел бы удалиться?

– Да.

– Хорошо, – говорит Джулиан, ставя бокал на стол.

Некоторое время я не знаю, что делать. Я понимаю, что жду разрешения уйти – но никто здесь не сможет меня отпустить. Это мой трон и мой дворец. Достаточно лишь встать.

Я поднимаюсь, покашливая в знак извинения. Нанабель быстро понимает намек. Я желаю закончить церемонию.

– Мы благодарны вам за ваше сегодняшнее присутствие и вашу преданность, – говорит она, широко разведя руки, чтобы привлечь общее внимание.

Сидящие за столом гости замолкают – воцаряется вежливая тишина.

– Мы все пережили шторм, и я от имени королевской семьи выражаю вам признательность за то, что вы с нами. Норта вновь едина.

Это неприкрытая ложь, такая же очевидная, как оставшаяся на многих тарелках еда. Норта далеко не едина. Полупустой банкетный зал – тому свидетельство. И, хотя я не хочу уподобляться Мэйвену и править с помощью обмана, других вариантов я пока не вижу. Мы должны казаться сильными, даже если это всего лишь иллюзия.

Я кладу руку на плечо Нанабель, очень осторожно. Она повинуется и отступает, предоставив мне слово.

– Один шторм миновал, да. Но было бы глупо делать вид, что на горизонте не собирается другой, – говорю я как можно отчетливее. Столько глаз смотрят на меня. Одежда и цвета разнятся, но не кровь. Все, сидящие здесь, – Серебряные, и я вздрагиваю при этой мысли. Наши Красные союзники ушли навсегда. Когда война возобновится, нам придется сражаться одним. – Озерные не станут сидеть дома. Особенно после того как им почти удалось получить власть над Мэйвеном с помощью своей принцессы.

Кто-то из гостей переговаривается, сдвинув головы. Воло не шевелится; он смотрит на меня со своего места за почетным столом. Как будто пронизывает взглядом насквозь.

– Когда гроза разразится, я буду готов. Обещаю.

Готов драться. Проиграть. Возможно, умереть.

– Сила и власть! – возглашает кто-то из толпы, повторяя старый девиз моего отца и деда. Символ Серебряной Норты. Остальные подхватывают крик. И мне нужно сделать то же самое.

Но я не могу. Я знаю, что означают эти слова. Над кем у нас есть сила и власть. И мой рот остается закрыт.

Джулиан не отстает от меня, когда я выхожу из банкетного зала. Парадным коридорам я предпочитаю служебные переходы. Бабушка идет следом, а телохранители-Лероланы замыкают нашу разношерстную компанию. У меня пока нет Стражей, как подобает королю – и как было при жизни отца, когда всё еще шло привычным чередом. Мы, что логично, не доверяем охранникам, некогда поклявшимся защищать Мэйвена, пусть даже многие из них принесли мне присягу в составе своих Домов. Подобрать себе Стражей, людей, которым я могу доверять… еще один пункт в невероятно долгом списке дел. Сама эта мысль меня утомляет.

Я зеваю, когда добираюсь до своих временных апартаментов, хотя едва успело стемнеть. По крайней мере, я утомился не без веской причины. Не каждый день человек становится королем.