Капитан Лем Декс стояла перед зданием Адмиралтейства на Арконе и озадаченно покусывала верхнюю губу.

Трехэтажное П-образное строение выходило двором на площадь Наримова. По его бокам выстреливали ввысь две башни, а между ними тянулась колоннада цвета парного молока. На правом шпиле развевался флаг Альконта, кипенный с золотым кругом посередине, на левом – Кирийский стяг, бело-голубое полотнище Флота с расходящимися из центра солнечными лучами. Купол отливал бронзой; над главным входом играли тенями барельефы с самыми значимыми воздушными битвами в истории королевства.

Мимо Лем проходили офицеры: белые мундиры военно-воздушного корабельного корпуса, кожаные куртки пилотов, черная форма Крылатой пехоты. На капитана бросали недоуменные взгляды. Женщинам здесь было не место.

Лем покрутила в руках конверт. На сломанном сургуче виднелся оттиск дубовых листьев Службы государственного спокойствия Альконта. Набранный на машинке текст предписывал посетить Адмиралтейство двадцать восьмого августа в пять вечера. Внизу – печать лорда Альберта Корвунд, будто Лем являлась постоянным агентом, а не временной сотрудницей. Капитан не понимала, почему лорд не пригласил ее для беседы в свой кабинет: штаб Службы располагался неподалеку.

По правде, ей не хотелось встречаться с лордом Корвунд – смертоубийственный визит к Илоне Майм не заронил внезапную любовь к просветленным. Однако после работы на родное королевство и ремонта «Аве Асандаро» у нее не хватало денег даже на кофе. Галиоту запретили покидать столицу, и Константин снял часть личных сбережений, чтобы команда не голодала из-за простоя.

В стрельчатых окнах Адмиралтейства плавилось вечернее солнце. Мария сморгнула капнувший в глаза блик и спрятала конверт в дымчато-синий клатч: «Надеюсь, нам наконец заплатят…»

Она откинула назад полы серого льняного жакета. За месяц раны зарубцевались, переломы срослись. Вильгельм Горрент снова удивился, как быстро все зажило, и предложил отсечь ей мизинец – проверить, не отрастет ли, точно хвост у ящерицы. Самое страшное, что, возможно, отрос бы… Доктор потрогала языком клык, качавшийся после драки с Лейдом Сэйтоном. Зуб встал обратно, словно ничего не случилось.

Мария пока придержала открытие при себе. Оно ее испугало.

Поправив узел шейного платка и воротник рубашки, она щелкнула «луковицей» и убрала руки в карманы зауженных брюк длиной до щиколоток. Невысокие каблуки процокали по булыжникам двора. Игнорируя взгляды военных, Мария поднялась к главному входу и шагнула в холл.

– Добрый вечер, – обратилась она к молодому человеку за секретарской стойкой, – я – доктор Мария Гейц. Мне назначена встреча.

– Одну минуту, – он недоверчиво открыл журнал. Изучив последнюю страницу, секретарь поспешно схватился за телефон.

– Не нужно, я уже здесь, – от стены отделился неприметный силуэт. Пепельноволосый альконец в форме без знаков различия окинул Марию пристальным взглядом, будто разобрав на косточки. – Здравствуйте, доктор Гейц. Вы без оружия?

– А на Арконе появилась мода навещать министерства с револьвером? Конечно, – она демонстративно крутанулась на месте.

Альконец еще раз ее оглядел.

– Идемте со мной.

Провожатый обогнул секретарскую стойку и направился мимо главной лестницы в правое крыло. Его шаги гулко отдавались под арочным сводом коридора. Мария шла следом и гадала, кто он. Погон нет, форма темно-зеленая с золотистыми пуговицами и лампасами. Манера поведения ни о чем не говорила. Альконец мог оказаться и мелким чиновником, и личным посыльным адмирала.

Вскоре ряды дубовых дверей в кабинеты закончились, и он подождал Марию перед винтовой лестницей в башню.

Подъем занял несколько минут. Спираль из неравных отрезков тени и лившегося из узких окон света пронзала башню снизу доверху. Ступени завершились площадкой, заключенной в обшитый деревянными панелями цилиндр. В помещение под крышей вела единственная дверь с резным медальоном. На вертикальном овале красовались корона монарха и воздушный фрегат, герб Адмиралтейства, а между венцом и кораблем – скрещенные скипетр и церемониальный меч.

Мария ощутила некоторую нереальность происходящего.

Альконец постучал. Из-за двери раздалось «входите». Он пропустил доктора внутрь и остался на площадке.

Мария заглянула в кабинет. Вход располагался по центру, и комнату не было видно целиком. Интерьер строгий. На стенах – дубовая облицовка с геометрическим орнаментом, на окнах – бежевые портьеры. Вид на площадь Наримова и задний фасад Игорендского дворца; за часовней клонилось к горизонту солнце. В углу – застекленный стеллаж с искусными моделями воздушных кораблей. Сбоку заметен край заваленного бумагами рабочего стола.

Мария вошла и растерянно осмотрелась. Альконец бесшумно закрыл дверь.

– Добрый вечер, доктор Гейц. Встреча неофициальная – смело присаживайтесь, пожалуйста, – сказал Его Величество Алег VI Маркавин и указал на второе кресло. Он сидел у стены, невидимой от входа, и водил над подлокотником остро наточенным простым карандашом, будто записывал что-то на невидимом листе бумаги.

– Добрый вечер… Ваше Величество, – Мария изобразила реверанс.

Маркавин кивнул и подождал, пока она сядет. Карандаш сделал новую пометку.

«Как на листе собственной памяти», – подумала Мария.

Шептались, что его величество обладал редким проявлением просветления. Он запоминал все и прекрасно разбирался в человеческих эмоциях. Вроде бы именно за это, а не за герб Алега и прозвали Маркавинским Лисом.

Повисла неловкая пауза.

– А я думал, вы теперь не лезете за словом в карман, – сказал Маркавин с неподдельным обаянием. – Или по-прежнему предпочитаете отвечать, подстригая газон Коронной Коллегии?

Мария невольно улыбнулась. Его величество опять сделал пометку.

– Так-то лучше.

В начале лета ему исполнился тридцать один год. Маркавин был младше Марии, но правил уже десять лет и имел наследника. За время у власти он провел немало успешных реформ, добился пересмотра торгового соглашения с Джаллией на выгодных для Альконта условиях и выиграл войну с Россоном.

Когда умер Эдгар II, Маркавин учился в Летной академии, и Мария пару раз видела его издалека. Он выпустился досрочно. После коронации о службе не шло и речи, кроме символических вахт на мостике Аркона. Поэтому до россонского конфликта политологи считали положение юного монарха шатким. В глазах традиционалистов только победа над соседом подтвердила его право на трон.

Маркавин провел карандашом по ежику платиновых волос – он заплетал в косу лишь несколько длинных прядей на затылке. Грифель лег за ухо, и его величество протянул Марии ладонь для рукопожатия:

– Мне приятно познакомиться с вами.

Помедлив, доктор твердо стиснула тонкие и длинные, словно у музыканта, пальцы. В юности она и помыслить боялась о подобной чести. Повзрослев и набравшись опыта – отнеслась без замирания сердца и по-деловому, подозревая тонкую манипуляцию. Мария не обманывалась на свой счет.