– Что?

– Ну, может, и не первым, может – третьим, после Ларри и Дюка. Всем известно, что у тебя тут самый роскошный гарем со времен султана, не помню уж как его звали. Я-то понимаю, что они тебе просто завидуют, но они этого не понимают и считают тебя старым блудливым козлом.

Новоявленный султан побарабанил по подлокотнику кресла.

– Бен, меня ничуть не задевает панибратское отношение молодежи, но в этом вопросе я не просто хочу, а требую, чтобы к моему возрасту относились со всем подобающим уважением.

– Прости, пожалуйста, – сухо кивнул Какстон. – Я решил, что могу позволить себе некоторую вольность – после того, как ты тут перетряхнул мою личную жизнь.

– Нет, Бен, нет, ты меня не понял! Вопрос твой был по делу, а твои замечания справедливы. Это девицы должны относиться к моей старости с уважением, а ты – ты болтай что хочешь.

– А-а…

– Как ты верно отметил, я старый… правда, хотелось бы надеяться, не козел, а человек. Что касается блудливости – счастлив тебе признаться, тут со мной не совсем еще покончено. Только я не могу позволить, чтобы физиология мной командовала. Уж лучше я сохраню свое, какое уж оно есть, достоинство, чем предаваться этим не то чтобы опостылевшим, но насквозь знакомым и не нуждающимся в повторении забавам. Уж в моей-то, поверь мне, жизни их было более чем достаточно. Старая рухлядь вроде меня может затащить к себе в постель молоденькую девочку – и даже, вполне возможно, обрюхатить ее (спасибо, кстати, за комплимент, он не такой уж и незаслуженный) – тремя способами. Деньги. Или их эквивалент в форме завещания, общей собственности и всего подобного. Или… тут мы сделаем паузу и спросим: можешь ты себе представить, чтобы какая-нибудь из этой четверки прыгнула к мужику, пусть даже и к юному красавчику, в постель по одной из вышеуказанных причин?

– Нет. Ни одна.

– Благодарю вас, сэр. Я стараюсь иметь дело исключительно с настоящими леди, очень хорошо, что вы это заметили. Так вот, третий мотив, он – чисто женского свойства. Случается, что юная, прелестная девушка пускает такого вот старпера к себе в постель просто потому, что она к нему немного привязалась, жалеет его, хочет доставить ему хоть какую-нибудь радость. Ну так что, такая причина подойдет?

– М-м-м… да, подойдет. И пожалуй, к любой из них.

– Вот и я так думаю. Однако эта третья причина, достаточная для любой из наших леди, совершенно недостаточна для меня. Я такого не потерплю. У меня, сэр, есть еще гордость, и я скорее сдохну, чем с ней расстанусь, – так что вычеркните меня, пожалуйста, из списка подозреваемых.

– Ну, видали вы таких старых пижонов! – расплылся в улыбке Какстон. – Ладно, уговорил. Надеюсь, я в твоем возрасте таким не буду, не люблю я противиться искушениям.

Джубал тоже улыбнулся:

– Вот доживешь, тогда и посмотрим. Лучше устоять перед искушением, чем сдаться, а потом испытать – и причинить – разочарование. Насчет Ларри и Дюка я ничего не знаю и знать не хочу. Любому человеку, желающему поселиться под этой крышей, я сразу же и без всяких околичностей объясняю, что здесь не казарма, не потогонная мастерская и не бордель, а семья… и наша государственная система – смесь диктатуры с анархией, без малейшей примеси демократии, как и во всякой приличной семье. Например: каждый занимается чем захочет, пока не получит моего приказа, каковые приказы обсуждению не подлежат. На дела интимные моя диктатура не распространяется. Детишки всегда старались держать свою личную жизнь личной, и это им по большей части удавалось. Во всяком случае, – грустно усмехнулся Джубал, – пока марсианское влияние не раскрутилось на полную катушку. Кстати, к тебе это тоже относится. Не знаю, может, Дюк и Ларри себя и ограничивали, а может, только и делали, что затаскивали девиц в кусты, но «Помогите!» никто из этих кустов не кричал.

Бен решил, что к этим словам Джубала не стоит ничего добавлять.

– Так, значит, это все Майк?

– Да, он самый. Здесь-то у нас ничего страшного – я же говорил тебе, что девицы на седьмом небе от счастья… а я далеко не банкрот, не говоря уж о том, что Майк по первому слову расколется на любую сумму. Так что нищета планируемым младенцам не грозит. А вот за Майка мне тревожно.

– Как и мне.

– И за Джилл.

– И совершенно напрасно, сама по себе Джилл не представила бы никаких проблем. Она – моя проблема, но я это как-нибудь переживу. Все дело в этом новоявленном пророке.

– Кой черт, ну почему бы ему не прекратить свои дурацкие проповеди и не вернуться домой?

– М-м-м… Джубал, ты не совсем понимаешь, чем именно он занимается. Ведь я, – добавил Бен, – только что оттуда.

– Да? А чего же ты не сказал?

– Тебе скажешь, – вздохнул Бен. – Сперва ты заливался соловьем об искусстве, потом плакался в жилетку, а под конец захотел посплетничать.

– Ну, в общем-то… ладно, теперь твоя очередь.

– Я возвращался из Кейптауна с конференции и вдруг решил: дай-ка посмотрю, как они там. Картинка, прямо скажем, еще та, так что я не стал задерживаться в своей вашингтонской конторе, завернул туда на секунду, статейку накропал – и бегом к тебе. Джубал, а не могли бы вы с Дугласом прикрыть все это хозяйство?

– Нет, – покачал головой Джубал. – Меня не касается, что там Майк делает со своей жизнью.

– Посмотрел бы ты, что там творится, сразу бы вмешался.

– Ни в коем разе. К тому же я не могу – и Дуглас тоже не может.

– Джубал, ты же знаешь, Майк согласится с любым твоим решением, касающимся его денег. Скорее всего, он даже не поймет этого решения, но протестовать не станет.

– Поймет, еще как поймет! Майк, к твоему сведению, составил недавно завещание и прислал его мне на отзыв. Один из самых хитрых и дотошных документов, какие я видел. Наш марсианский лопушок осознал, что имеет значительно больше денег, чем может понадобиться его наследникам, – и использовал часть этого богатства, чтобы защитить все остальное. В завещании содержатся великолепные средства защиты не только против тех, кто претендует на наследство его биологических и юридических родителей (не знаю уж, откуда он узнал, что является не то чтобы незаконно-, а скорее – сомнительнорожденным), но и против наследников любого члена команды «Посланника». Он указал точную процедуру внесудебного улаживания отношений по любому мал-мала законному иску – и в то же время устроил так, что для отмены завещания потребуется, пожалуй, свергнуть сперва правительство, ни больше ни меньше. Завещание показывает, что он знает свое состояние абсолютно точно, вплоть до последней акции и серебряной ложки. Я не нашел там ни одного слабого места, все сформулировано идеальнейшим образом. – (В том числе, подумал Джубал, и распоряжение в твою пользу.) – Голографические оригиналы завещания он отправил на хранение в несколько надежных мест, а остальные копии оформил в присутствии Честных Свидетелей. Так что и не думай, чтобы я, или кто еще, мог наложить лапу на его деньги.