кормилица для твоего сына. Она вечером его заберёт, а мы поскачем утром. Я покажу, как безопасно добывать одно из порождений, и ты принесёшь клятву. На следующий день вернёмся, получишь сына обратно, и закончим все дела. Будешь жить в моём доме до самой смерти и растить сына, помогать моей рабе по дому и мне деньги зарабатывать.

— А если я откажусь? Клятву откажусь принести.

— Тогда я тебя убью, — предельно честно сказал я. Женщина поёжилась.

— Я принесу, обещаю, — остроухая сглотнула и жадным, но не решительным взглядом осмотрела меня, задержавшись на пахе. — Я ведь что-то ещё должна делать, так?

— Да, — я удержал в себе раздосадованный вздох. — Ты готовить умеешь? — женщина неуверенно закивала. — Вот и отлично. Мы нашли тебе ещё одну работу, — я помахал рукой, показывая, что на сегодня разговоры закончены. Остроухая несколько секунд внутренне боролась, решаясь что-то мне сказать, но всё же молча отошла обратно к дивану.

Правильно говорят, что деньги развращают человека. Но шанс получить быстрых и бесплатных денег развращает мгновенно.

Весь следующий день я провёл в одном из зданий города, где меня ждал представитель Ганзейской торговой лиги. Я до самого вечера составлял отчёт об исследовании третьего яруса, указав логова тварей и подчеркнув, что с магическими светильниками вниз соваться не стоит: слишком много болотников и слизняков, они агрессивно реагируют на магический свет. Представитель лиги поблагодарил меня за подробный отчёт и уверил, что уже к осени лига начнёт приготовления по открытию представительства в Трайске, и к следующей весне обязательно закончит.

После — я заглянул в ратушу и отправил сообщение в Трайск, для Утары, чтобы знала точную дату моего приезда.

Остроухая весь день просидела в отеле вместе с трёхмесячным сыном, никуда не выходила. И наслаждалась доступной ей роскошью. Эта сука, пока я разбирался с делами и устраивал своё будущее, заказала всякой жратвы, притом многую только попробовала, даже есть не стала.

— Ты когда ушёл, слуга пришёл. Назвал меня твоей спутницей, — кокетливо хихикнула та, состроив мне глазки. — Сказал, что отель почтёт честью исполнить мои просьбы. Ну я и попросила.

Я раздражённо потёр переносицу. Мне ещё по возвращении доложила работница отеля, мол, отель горд обеспечить моей спутнице комфортное пребывание. Я уже тогда объяснил, что произошла ошибка, и она не моя спутница — и попросил, чтобы всё пересчитали и записали на мой счёт. Через неделю вернусь и оплачу. Работница понятливо кивнула и спросила, нужна ли мне помощь. Я покачал головой в ответ.

В Трайск мы приехали за несколько часов до закрытия на ночь города — но в гильдии свободных торговцев меня уже дожидалась остроухая девка с магической печатью на шее. Утара заранее наняла носильщика с тележкой, все мои вещи быстро переместились из здания гильдии в дом.

— Кормилица должна прийти скоро, хозя… господин, — поправила сама себя девка, я даже не успел потянуться к кинжалу.

— Лошади?

— Две ездовых и вьючная, ждут завтра у северных ворот, — Утара показала на приготовленные мешочки со снедью. — На два дня, как и просили. Корм для лошадей дадут.

— Молодец, — я довольно закивал.

— Ей вообще можно доверять? — спросила остроухая женщина, прижимая сына к груди. — Не твоей рабе, кормилице.

— Вот придёт, там и узнаем.

— А если она дрянь, а не разумный? Что, если я откажусь оставить ей сына?

— Возьмёшь его с собой.

— В холод? — запротестовала женщина.

— Есть второй вариант, — я раздражённо махнул в сторону окна, намекая на улицу. — В городе найдётся парочка широких проулков. Отыщешь подходящее место.

Я не собирался что-то говорить или выяснять отношения — времени на это нет. И желания. Я показал женщине вторую комнату для слуг, полностью пустую. Сможет жить в ней, а пока не накопит денег на мебель — поспит вместе с Консервой. Утара безропотно приняла свою участь. Одноглазая так же противиться не стала, поблагодарив за крышу над головой.

Заказанная осенью мебель стояла в моих комнатах: сундук, кровать, прикроватный столик и шкаф для одежды в спальне; и письменный стол, парочка стульев, стеллаж для книг и шкаф для всякой мелочи в кабинете. И там же стоял небольшой квадратный комодик, размерами чуть больше сорока сантиметров, на высоких деревянных ножках. На его поверхностях мерцали печати и руны.

Я с удовольствием повесил в шкаф два комплекта одежды из шкур манула, убрал прочую одежду и поставил внутрь два запасных посоха: один старый и простой, второй созданный зимой и не привязанный. В сундук я спрятал оболочку розовых коробочек, мешочки с тёплым компотом и их кожицу, две пустых половинки микла и сотню бодрящий яиц хитца.

Двадцать одна книга аккуратными радами встала на полки стеллажа в кабинете. Двадцать вторая, огромный фолиант, единственная на весь мир копия дневников и записей магоса Фласкара Агисароса — её я спрятал в защитный комодик, вместе с двумя ядрами хитца в квадратных коробочках.

Полчаса — именно столько понадобилось, чтобы разложить по местам малочисленные пожитки. И это хорошо, что малочисленные: незачем привязываться к вещам, они лишь инструмент достижения цели, а не самоцель.

Я закончил с вещами и объяснил Утаре про четыре небольших шкатулки с искусственными магическими камнями. Девка приказ поняла и обещала сходить к одному из местных магов, обсудить зарядку магических камней.

Вскоре пришла полноватая женщина-нутон с огромной грудью. Я сидел в гостиной и потягивал горячее вино, Утара с одноглазой заканчивали готовить ужин. Утара провела кормилицу в гостиную.

— Ой, господин, так это ж к вам зробить-то? — кормилица аж подпрыгнула от удивления.

— Ближайшие дни, а там уже обсудишь не со мной, — я показал на одноглазую.

— Так вы не уволнуйтесь, господин. Всё взроблю как правильно. Вы ж, это… — женщина замялась, аккуратно посмотрев мне в глаза. — Вы ж этот, как его… магессор, да? Это ж вас граф пригрел в городе?

— Магессором я был несколько месяцев назад. Сейчас я магос.

Кормилица удивлённо захлопала глазами, не понимая услышанного. Я молча пальцем показал наверх, намекая, что магос выше будет.

— Ну так вы не уволнуйтесь, всё взроблю, — кормилица поклонилась мне, согнув спину под прямым углом. У стоявшей рядом с ней одноглазой сначала аж перехватило дыхание, та жадно стрельнула в мою сторону взглядом. Кормилица повернулась к остроухой. — Ну где малец-то?

—