Их поцелуи становились все жарче и неистовее. Габриель лег на спину. Джулия, незаметно для себя, оказалась на нем. Вся ее стыдливость исчезла, и от настоящего слияния их отделяли лишь два последних хлипких барьера — его трусы и ее кружевные трусики.

Но Габриель был начеку. Чувствуя, что потом не простит себе этой поспешности, он отбросил волну желания и слегка коснулся ее щек.

— Джулианна, остынь немного. Я жажду тебя целиком, но не надо спешить. Мы не урываем с тобой минутки счастья. Будущее принадлежит нам и только нам. Мы с тобой обговорили не все моменты.

— Неужели нужно обсуждать еще что-то? — с откровенной досадой спросила она.

— Да, дорогая. Прежде всего, мою поездку в Италию. Ты должна была бы узнать о ней раньше, а не из вопроса Ричарда.

Джулия села рядом.

— Что тут особенного? У профессоров бывают выездные лекции в других странах. Это часть профессорской работы, — сказала она, опуская голову.

Габриель, как уже не раз бывало, большим пальцем поднял ей подбородок.

— Джулианна, не таись. Скажи, о чем ты сейчас думаешь?

— Я понимаю, что не вправе ничего требовать. Но если честно… меня задело, что Ричард узнал о твоей поездке раньше меня.

— Ты имеешь все права требовать. Как твой друг, я должен был сначала рассказать тебе, а потом уже Ричарду и остальным.

— Ты мне… только друг? — удивленно прошептала Джулия.

— Слова «друг» и «приятель» часто путают по смыслу. «Друг» — замечательное слово. Оно допускает разные стадии. Я твой друг на стадии возлюбленного.

Джулию пробрала дрожь.

— Значит, я твоя возлюбленная? Даже если у нас еще не было интимной близости?

— Секс не единственное проявление интимной близости между влюбленными. Тут есть множество оттенков. Но ты должна знать: все эти оттенки я хочу испытать только с тобой, и больше ни с кем. Потому что я твой друг, а не приятель. Пожалуйста, прости меня, что не сказал тебе об этой поездке. Приглашение от Галереи Уффици пришло несколько месяцев назад. Намного раньше, чем ты приехала в Торонто. Я собирался ехать еще летом, но тогда не получилось. А потом… я ждал, когда мы получше узнаем друг друга.

— А при чем тут наши отношения? — удивилась Джулия.

— При том, что поездка во Флоренцию должна была стать моим рождественским подарком тебе. Мне просто невыносимо думать, что я должен буду уехать и оставить тебя одну… Знаешь, я очень боялся, что ты откажешься, посчитав эту поездку… «орудием соблазнения».

— Ты действительно хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Я скорее готов вновь отложить эту поездку, чем ехать одному.

— Тогда спасибо за приглашение, — сказала Джулия, порывисто целуя его и расплываясь в улыбке. — Оно принято.

Обрадованный Габриель тоже поцеловал ее и зарылся лицом в ее волосы.

— После истории с одеждой я был почти уверен, что ты откажешься ехать. Если хочешь, я закажу нам отдельные номера. Могу заказать твой обратный билет с открытой датой. Если ты вдруг решишь уехать…

— Габриель, никаких «вдруг». Я тебе сказала «да», и ответ исходит не только из моей головы. Из сердца тоже. Если лететь во Флоренцию, то только с тобой. И не надо мне ни отдельного номера, ни билета с открытой датой. — Она снова покраснела. — Семестр к тому времени окончится. Мы едва ли нарушим университетские правила, если мы… если ты… уложишь меня в постель и возьмешь то, что можно взять лишь один раз. — Джулия хотела еще что-то сказать, но ей мешали поцелуи Габриеля.

— Ты уверена? Ты действительно хочешь, чтобы я стал твоим первым мужчиной?

— Да, — простодушно ответила Джулия. — Я решила это еще тогда. Мне не нужны были другие. Я ждала тебя.

Джулия не заметила, как вновь оказалась на нем. Никогда еще они не были так близки. Даже в музее, во время их «эротического танго» у стены. Руки Габриеля как бы сами собой оказались на ее ягодицах. Его захлестнуло знакомое возбуждение. Он хорошо знал это состояние, за которым всегда следовало проникновение в женское лоно.

— Джулия, я вынужден остановиться, иначе все это произойдет здесь, и мне потом будет стыдно смотреть тебе в глаза. Ты принцесса, а принцессе негоже лишаться невинности в столь прозаической обстановке. Я долго ждал. Подожду еще, чтобы не смазать финальные аккорды.

Ей было немного обидно, но это были обиды тела. Умом она понимала: Габриель прав.

— Нам с тобой нужно кое-что обсудить, — снова сказал Габриель. Его голос уже не был игривым и обольстительным. — Грош цена мужчине, если он не думает о физиологическом благополучии своей любимой. Мы с тобой не подростки, которые вспоминают об этом лишь потом. Обычно женщины принимают противозачаточные таблетки. Я думаю, ты уже что-то принимаешь, поскольку у женской физиологии свои воззрения на девственность, и они отличаются от моральных принципов. Однако я должен тебе сказать, что со мной тебе не понадобится принимать противозачаточные средства.

Чувствовалось, она не понимала, к чему он клонит.

— Джулианна, у меня не может быть детей.

Джулия моргала, ожидая его дальнейших слов.

— Наверное, я должен был заговорить об этом раньше. Вдруг ты мечтала о детях?

Она ответила не сразу:

— Если честно, сама не знаю. Тут одного желания мало. Нужно учитывать наследственность. Для меня такие слова, как «муж», «ребенок», всегда были чем-то абстрактным.

— Почему?

— Я не верила, что встречу мужчину, способного меня полюбить. Кому нужна слабая, застенчивая, холодная женщина?

— Что ты говоришь? — засмеялся Габриель, целуя ее в щеки. — Ты необыкновенно сексуальная. И уж точно не слабая.

— Тебя, наверное, огорчает неспособность иметь детей, — сказала Джулия, теребя лацкан его куртки. — Но таких случаев очень много. Сколько пар не могут зачать ребенка.

— У меня… совсем иная ситуация, — признался Габриель, и она почувствовала, как напряглось его тело.

— Почему иная?

— У тех пар — естественное бесплодие.

— И у тебя тоже. А разве бывает другое?.. Наверное, бывает. Например, после ранения или какой-нибудь травмы. — Джулия нежно погладила его по щеке. — Ты очень переживал, когда узнал об этом?

Он вдруг схватил ее руку и отвел от своего лица.

— Нет, Джулианна, я испытал облегчение. Это не было внезапно свалившейся на меня новостью.

— Тогда я ничего не понимаю.

— Когда я прошел курс лечения от наркомании, я решил подвергнуть себя добровольной стерилизации.

— Зачем ты это сделал? — спросила она, с трудом сглотнув стоявший в горле ком.

— Такие, как я, не должны давать потомство. Я тебе рассказывал о своем отце. И о том, в какой трясине находился сам, когда сидел на наркотиках. Я чувствовал: что-то во мне непоправимо сломалось. И тогда я принял решение: от меня не должен родиться ни один ребенок. Никогда. — Он смотрел ей в глаза. Пристально. Даже пронзительно. — Увы, я тогда не подумал о тебе. Теперь я почти жалею о своем решении. И все же, Джулианна, так лучше. Поверь мне. — Его тело напряглось и застыло, словно он ожидал нападения. — Не удивлюсь, если после этого ты откажешься продолжать отношения со мной.