Подобные преобразования были неприемлемы для южан. Они оказывались основанием мучительных для Юга противоречий «коллективного бессознательного» с новыми реалиями. Сецессия Юга была ответом на вызов Севера, еще более четким осознанием дихотомии — «мы — другие». Если для многих северян избрание Линкольна было началом революции, которая уничтожит главное зло американского общества — рабство, то Юг, в свою очередь, тоже заявлял о революции. Однако, как считает крупнейший американский исследователь второй североамериканской революции Дж. Макферсон, «вызов Севера» был именно политической революцией, а «ответ» Юга — контрреволюцией, рядившейся в революционные одежды. Аграрный Юг решился на «превентивную контрреволюцию» против северного радикализма. Рефлексия южан выражалась в их представлении о том, что в стране происходит новая революция, призванная освободить великую южную цивилизацию от агрессивного и порочного Севера. Пропагандисты Юга объявляли сецессию и создание Конфедерации «великой революцией», беспрецедентной в истории, «благословением небес». В своей публичной лекции в 1864 г. южный священник Уильям Хэлл доказывал, что Юг защищается от «бесчеловечной агрессии» северян, желающих навязать Югу свои жизненные устои, подчинить его своему эгоизму, практицизму и страсти к наживе, отменить то, что свято и ценно для всего Юга. В своей речи он вновь идентифицировал южан с «кавалерами», славными рыцарями, сражающимися за «справедливое дело», а северян — с «пуританами, узколобыми фанатиками, насквозь пропитанными аболиционизмом»[1520].

Северная социокультурная модель опиралась на развивающуюся либеральную рыночную экономику, в ее ментальности утверждались просветительские и либеральные идеи индивидуализма, самоценности личности, свободы и гражданских прав, уважение к закону [1521]. Идеология Севера была в достаточной мере рационалистичной, либеральной в своей основе, в дискурсе его политиков доминирующим был концепт «свободы», что в значительной мере влияло на политическую платформу республиканцев.

Еще Томас Джефферсон понимал индивидуальную свободу как собственность на самого себя: «Истинный фундамент республиканского правительства — это равные права каждого гражданина на самого себя и на свою собственность и на распоряжение самим собой и своей собственностью»[1522]. Здесь Джефферсон опирался на формулу, восходящую к Дж. Локку. Сосредотачиваясь на том ущербе, которое рабство наносило белым рабочим, республиканцы заявляли, что «существующее политическое соревнование, когда решаются самые простые вопросы, вряд ли когда-либо прекратится, так же как никогда не закончится война между свободным и рабским трудом». Согласно антирабовладельческой риторике, свободный труд и свободный доступ к земле формировал основы здорового, предпринимательского общества, свободного от антагонизма классов [1523].

Тем не менее, было слишком большое различие между тем, что Север воображал о себе, и каким он желал выглядеть в глазах других, с теми жизненными реалиями, которые в нем имели место. Поэтому южане могли столь резко и вполне обоснованно критиковать недостатки северной модели развития и противопоставлять ей свою собственную. Конечно, ни Север, ни Юг не были гомогенны, и антирабовладельческие активисты обычно игнорировали социальные разногласия, которые существовали в северном обществе. Тем не менее, политики Севера подчеркивали выгоды рыночной модели экономики, значение свободного труда и экономического индивидуализма.

Концепт «свободного труда» становится ведущим в риторике республиканских и антирабовладельческих политиков. Несмотря на этнические и социальные разногласия, жители Севера объединялись вокруг общего видения истинно республиканского демократического общества[1524]. Эта позиция находила свое отражение в идеологии республиканской партии, воплотившейся в лозунге: «Свободная земля, свободный труд, свободный человек». Идеология «свободного труда» базировалась на тезисе о том, что труд свободных людей выше в экономическом и социальном отношении, чем труд рабов[1525]. Другой отличительной чертой общества на Севере была убежденность в возможности для наемных работников подняться до независимого положения владельца собственности, убежденность в превосходстве северной демократии, предоставляющей демократические права и свободы широким слоям населения[1526]. Это нашло свое выражение в имидже Авраама Линкольна, как «человека из народа», «создавшего самого себя» (self-made man), защищающего такие ценности, как равенство людей, достоинство свободного труда, право простого человека подниматься вверх по социальной лестнице. «Это — справедливая и преуспевающая система, — считал Линкольн, — которая дает дорогу перед всеми, дает надежду каждому, наделяет энергией, обещает прогресс и улучшение жизни для всех. Никто не достоин большего доверия, чем человек, который своим трудом поднялся из нищеты». Он неоднократно обращался к этой идее. «Труд предшествует капиталу, — утверждал он, — и независим от него. Капитал — это лишь плод труда, и он никогда не возник бы, если бы прежде него не существовал труд. Труд выше капитала и заслуживает намного больше уважения»[1527].

Отстаивая лозунг «свободной земли», республиканцы добивались свободного доступа к западному земельному фонду, принятия закона о гомстедах, что делало партию привлекательной для народных масс [1528]. Программные положения республиканцев «Свободный труд, свободная земля, свободный человек» также находили свое выражение в идее нераспространения рабства на новые территории и в постепенном его исчезновении.