Вот как браво расписывал Голдстейн своё отношение к миру в период расцвета Screw:

Мой жизненный стимул не любовь, а ненависть.

Я бы не смог с радостью вставать утром с кровати, не будь у меня так много врагов…

Бессонная ночь (если была без секса) проходит в составлении в уме распоряжений назавтра, кому и за что выдать по первое число.

В отличие от других, на которых достигнутый успех действует умиротворяюще, на меня он так вовсе не влиял – я оставался обозлённым и даже становился всё более психом. Я просыпался каждое утро, чтобы биться со своими врагами. И это было прекрасно!

Каждый номер Screw – это ещё один выпад против мира.

Как вам нравится этот самурай? Вот какие грозные самоутешения он для себя придумывает:

Я – неумолимый и непреклонный: ты либо мой враг, либо друг. Да, я потерял дружбу Нью Хефнера и Ларри Флинта… Но много людей, которые любят меня и восхищаются мной, каждую неделю я оплачиваю большие ресторанные счета широкого круга друзей, мужчин и женщин…

Действительно, Голдстейн был щедрым человеком и всегда платил в ресторанах за всех приглашённых. Однако это не могло компенсировать его нарочитого оскорбительного отношения ко всем окружающим, даже к самым близким. Его любимое обращение: failures and losers (неудачники и бездельники).

Я всегда считал своих сотрудников за клинекс – использовал и выбросил, —

утверждает Голдстейн.

Неудивительно, что, испытывая на себе жизненное кредо Голдстейна, многие его редакторы перебежали работать на Ларри Флинта, тогда как Голдстейн обвинял его в переманивании сотрудников.

Так что щедрость Голдстейна в оплате ресторанных счетов вызывала часто обратную реакцию. Один из его литературных сотрудников, наполнявших материалами Screw, так написал о своём бывшем начальнике:

То, что он платил за всех в ресторане, не могло сгладить отвращение от наблюдения за его обжорством.

Одна из глав книги называется «Жёны и прочие посторонние» (Wives and Other Strangers).

Голдстейн жалуется, что все женщины либо разбивали его сердце, либо обкрадывали его, легально или нелегально.

Женщины – такие хищницы! —

побеждённо констатирует он.

У Голдстейна было пять жён. Последняя жена, имя которой он скрывает, вышла за него в 27 лет, когда ему было 67. Невесту он соблазнил своим знаменитым и скандальным именем, а также тем, что первым долизал её до оргазма. Брак был зарегистрирован в Неваде, в штате, где можно мгновенно жениться, пока не остыла похоть и не прошёл хмель. На свадьбе шафером был Ron Jeremy (о нём см. с. 346–352 наст изд). Жениха и шафера объединяла не только область их деятельности, но и общая страсть к обжорству, что отразилось на их зашкаливающем весе. О нынешнем состоянии своего последнего брака Голдстейн в своём блоге помалкивает.

Чтобы отомстить за возбуждение дела о разводе главной жене, матери его единственного сына, Голдстейн в 2002 году опубликовал номер её телефона в Screw, заполнив страницы обнажёнными фотографиями жены. Там же он обвинил жену в том, что это именно она занесла в Америку вирус СПИДа, поебясь со знахарем с Гаити. Ал, не усомнившись, использовал фотографии своего маленького сына для рекламы подписки на Screw. В дополнение ко всему, Голдстейн опубликовал фальшивую фотографию, где его жена сосёт хуй его якобы мёртвого сына-гомосека.

В книге муж и отец Голдстейн признал, что тут он перебрал, сжёг мосты, и что жалеет об этом.

Но запоздалых сожалений оказалось недостаточно для экс-жены и сына, которые прервали с ним всякие отношения. Так что Голдстейн зовёт своего сына экс-сыном.

Суд, однако, не внял мстительному ражу Голдстейна и защитил жену от злобств экс-мужа, отняв у него последние деньги, а в приговор также включался запрет на занятие секс-бизнесом. А это – единственный бизнес, который Голдстейн знал и каким умел заниматься.

И всё-таки Голдстейн был способен на добрые дела. Например, когда Tarry Tevenson, владельца Plato's Retreat, хотели показательно посадить в тюрьму якобы из-за нарушения налоговых законов и прикрыть его райский оазис, Голдстейн под залог своего нью-йоркского таунхауса выложил 160 000 долларов, необходимых, чтобы Larry Levenson оставался на свободе до суда.

Да и видно, что человек он не злой, каким старается казаться, а добрый, но со злым и безрассудным языком, который он использует не только для лизания пизд и обжорства, а для оскорблений всего и вся.

Но главное качество, которое в нём ценно, – это бесцеремонное чувство юмора. Правда, оно ему изменило на старости лет и вообще подлежит сомнению после просмотра серии телеинтервью и комментариев под названием Midnight Blue. Кроме того, в фильме одна из сотрудниц редакции заявляет, что материалы для Screw писали другие люди, а Голдстейн их только подписывал.

На одном из многочисленных судебных процессов против Голдстейна его адвокату удалось доказать, что если изображение является смешным, то оно не является «грязным», непристойным. Примером могут быть фотографии, которыми проиллюстрировали мои статьи, включая Горбачёва, любующегося голым задом. (Напомню, что в детстве всё, связанное с сексом, вызывает смех, а значит, детьми ничто сексуальное не воспринимается как непристойное или грязное, ибо смех и радость – это единственная здоровая реакция на секс. И как известно, уста младенца глаголят истину – в том числе его смеющиеся уста.)

Так вот, приведу примеры юмора, для многих сомнительного, но для меня несомненного.

Когда Папа Римский приехал со свитой в Нью-Йорк, в Screw торжественно сообщили, что единственная цель визита Папы – это пройтись по мужским публичным туалетам с чисто гомосексуальными намерениями. Наборщики-католики в типографии забастовали и отказались набирать это святотатство, но Голдстейн был готов к этому – у него всегда была в запасе команда наборщиков разных вероисповеданий. Небось мусульманские наборщики согласились набрать такое сообщение бесплатно.

Или вот такой юмор – один из сотрудников Screw публичную устроил дегустацию различных сортов пива, и осуществил он это посредством охочей красотки, которая пробовала то одно пиво, то другое, а потом мочилась ему в рот, и таким образом дегустатор выбирал лучшее.

Больше всего смеялись в Screw над сильными мира сего: в нескольких номерах там помещали объявление о клубе для женщин «Золотой язык», где якобы самые подвижные и сильные языки в роскошной обстановке удовлетворят женщин и где хуи такие большие и сильные, что на них можно повесить по десять зонтиков. Мужчины в этом клубе одеты в голубую одежду, и здание, в котором находится клуб «Золотой язык», внешне походит на полицейский участок. Соль шутки заключалась в том, что указанный адрес и телефон клуба были адресом и телефоном полицейского участка в Мидтауне Манхэттена. Полицейские радостно сносили эту шутку, и многие полицейские из других участков стали проситься, чтобы их перевели работать на этот рекламируемый. Но полицейские жёны пронюхали и пожаловались начальству. Полицейским пришлось Голдстейна арестовать и предать суду. В обвинительном заключении преступление определялось как «harassing a police station» (оскорбление полицейского участка), что вызвало дополнительную волну смеха.