— Понятия не имею, — медленно проговорил я, — но могу догадаться. У тебя в квартире развелось огромное количество пауков. Один из них цапнул меня за руку, когда я переводил пергамент. Я потерял сознание, а очнулся здесь.

— Король-Паук! — воскликнул Мэт. — А я-то думал, что он всего лишь легенда!

— О, он самый настоящий и живет в сети, сплетенной из разных измерений. Думаю, ему хотелось исправить положение дел здесь, в Аллюстрии, вот он и... — Я не договорил, потому что заметил, что взгляд у Мэта стал рассеянным, блуждающим. — В чем дело?

— Архиепископ... — пробормотал Мэт. — Его укусил паук, и он захворал. Мне нужно было вылечить его, и, когда я с ним возился, он схватил меня за рукав и требовательно спросил, встречался ли мне когда-нибудь человек — по-настоящему цельная натура.

Я в ужасе уставился на друга.

— Ты, конечно, не назвал ему моего имени!

— Назвал, — неловко кивнул Мэт. — Самое интересное, что, когда он оправился, он ничегошеньки не помнил — и неудивительно, если учесть, какой у него был жар.

— Но я не святой! Я — не хороший мальчик!

— Нет, — медленно кивнул Мэт. — Но у тебя потрясающее ощущение себя самого как личности. Ты никому не позволяешь надавить на себя. Из-за этого ты порой такой... колючий.

Анжелика испуганно отодвинулась от меня.

— Это неправда, — заверил я ее. — Он всегда был слишком высокого мнения обо мне.

— Нет, — сказала Анжелика. — Это не так.

Я обернулся и посмотрел ей в глаза.

— Но почему же я тогда полюбил тебя?

— Не знаю, — ответила она, не спуская с меня глаз, и в этот миг мне показалось, что, кроме ее глаз, на свете больше ничего не существует.

— Не знаю, — повторила Анжелика, — но я рада этому.

И она отвела глаза и посмотрела на Мэта.

— А вы могли бы это объяснить, лорд Маг?

— Только логически, — отвечал Мэт. — А у логики есть ограничения. Но если он старается быть верным себе и тем не менее полюбил вас, значит, что-то в вас есть такое, что способно стать его составной частью. И вероятно, не одной.

— Предатель! — пошутил я. Но Анжелика явно была довольна. Она прижалась ко мне, и я не мог ни на кого сердиться. Мэт все понял и только улыбнулся.

— Не ругай меня, Поль. Это не моя вина в том, что у тебя инстинктивное ощущение психического равновесия, какое-то звериное чутье, помогающее сохранять гармонию между различными составляющими твоей личности.

— Ага, — согласился я. — Ты всегда твердил, что из-за этого меня так и влечет к дзен-буддизму. И я сам говорил тебе, что дзен и даосизм давали мне это самое чувство равновесия, как ничто другое на свете.

Мэт пожал плечами.

— Причина, следствие либо позитивный усиливающий цикл — какая разница?.. Главное, что это качество у тебя есть, и, когда ему что-то угрожает, ты уничтожаешь любую угрозу. — Он кивнул Анжелике. — Будьте осторожны, мадемуазель. Порой он бывает груб. Но быстро остывает.

— Благодарю вас, — проговорила Анжелика, совершенно не утратив спокойствия. — Я буду иметь это в виду.

А я подумал, что мне было бы легче, если бы она разнервничалась.

— Итак, у тебя есть инстинкт, позволяющий тебе ходить по туго натянутому этическому канату, — подытожил Мэт.

— Угу, — буркнул я сердито. — И я здорово огорчаю этим моего ангела-хранителя. Он, бедняга, все пытается перетащить меня на сторону ангелов, и, как только ему это удавалось, я тут же вырывался на волю и грешил.

— Ну, грешил-то ты по его меркам, — поправил меня Мэт. — Не думаю, чтобы ты мог сотворить что-то на самом деле дурное.

Я метнул на него огненный взгляд.

— Повторяю: я не святой!

— Да-да, и настанет день, когда ты в этом убедишься окончательно. Все, все, больше ни слова! — Мэт поднял руку, защищаясь. — Давай скажем так: ты потрясающе воспитанный, честный и заботливый человек.

Я уже готов был обидеться не на шутку, но в это мгновение к нам притопал Унылик. Он улыбался от уха до уха.

— А мы победить, угу?

Мэт вскочил и попятился.

— Нет-нет, он тебя не тронет, — заверил я друга. — Это же Унылик.

— А по-моему, Страшилик!

— Да нет. Он мой приятель. — Неужели это я сказал? — У него есть какое-то тролльское имя, но я не могу его произнести.

— Нет у него никакого имени, — нервно буркнул Мэт. — Тролли жутко тупые.

— Нет, имя у него точно есть. Эльфы, когда заговаривали его не есть людей, употребляли его имя. А потом вышло так, что нимфа Тимея сняла с него это заклятие, но он не стал нас есть, потому что к тому времени мы для него уже стали друзьями, а не закусками. — Я обернулся к Унылику. — Вот что, дружище, я бы мог проводить тебя к тому мосту, где мы познакомились, и ты снова встретишься с твоими приятелями-троллями.

— Нет! Нет! — затряс головой Унылик, и в итоге получилось, что тряс он всей верхней частью тела. — Унылики больше не любить тролли! Может быть, только троллихи любить иногда, но это только чуточку, мало-мало. Унылики любить люди!

— Вот как раз этого я и боялся, — пробормотал Мэт.

— Унылики любить не кушать люди, а любить с люди дружить! Унылики хотеть оставаться с Савы и Фишшоны!

— Думаю, это можно будет устроить, — кивнул я, стараясь не показать троллю, как я тронут. — Но тебе придется время от времени позволять мне обновлять заклятие, чтобы ты, не дай Бог, не съел какого-нибудь человека.

— Ладно, ладно! Все равно Унылики человечины не любить, она невкусные! — И тролль брезгливо сплюнул. — Особенно садаты.

Интересно, откуда это ему известно?

— Пожалуй, — проговорил Мэт, — он и вправду считает вас друзьями.

Я кивнул.

— Мне нужно будет только расширить рамки и включить в них все человечество.

— Не знаю, — покачал головой Мэт. — С людьми такие номера не проходили.

— Да, но с троллями должно быть проще. Он куда прямолинейнее. И потом, он у нас теперь такой воспитанный.

— Как и ты, — сонно пробормотала Анжелика.

— Да. Наверное. Но у меня это глубоко запрятано.

— Значит, придется покопаться, — отозвалась Анжелика.

Я повернулся к ней.

— А я думал, что это моя работа.

Она покраснела.

— Если ты так представляешь себе грех... — начал Мэт.

— Но ведь нас именно этому учили, когда мы были маленькими? По крайней мере в нашем мире.

— О! — просиял Мэт. — Так ты теперь понял, что все это правда?

Я быстро нашелся: