Полуторатысячный бюджет себе могли позволить единицы. В буквальном смысле – один процент «населения».

Обладателей тугой мошны я вычислял самым элементарным способом, не требующим дедуктивных способностей сыщика с Бейкер-стрит. Тюремные тузы в столовую не ходили, а в «коммисарские» дни изображали из себя погонщиков каравана. Коренастые латиноамериканские амбалы с мешками хозяйских закупок справлялись с задачей не хуже мозоленогих верблюдов.

Среди олигархов Форта-Фикс особенно выделялись несколько животастых донов «за 50». Даже за решеткой «курносые» не оставляли своих раблезианских привычек: с утра до вечера обжираясь пастой и самопальными лепешками под пиццу.

После очередного обеда – ужина «организованные преступники» выходили на променад тесной гоп-компанией.

Рассматривая шагающих в ногу итальяшек, а иногда по-соседски обмениваясь с ними дружескими «хай-ами»[475] или «бай-ами»[476], я не мог отделаться от навязчивого сравнения.

Одетые в безразмерные трикошки и такие же серые пижамного типа пуловеры, мафиози выглядели как пациенты санатория Минобороны в какой-нибудь Мацесте. Еще минута – и трамбующие бесконечную беговую дорожку здоровяки запоют песенку Николая Крючкова из «Небесного тихохода»: «Первым делом, первым делом самолеты, ну а девушки, а девушки – потом!..»

…Помимо итальянских «летчиков-налетчиков» я знал о существовании еще нескольких богачей, для которых тысяча пятьсот в месяц считались жалкими крохами. Не серьезными деньгами, а cheap imitation[477] их прошлой жизни.

К финансовой элите заведения относились четверо серьезных наркодилеров (трое негров, один белый); десяток биржевиков, нагревших своих вкладчиков на миллионы долларов (все белые); парочка укрывателей доходов, не внесших в казну великие налоговые тыщи (тоже белые); а также взяточники, работники денежных «прачечных», нечистоплотные заводчики и фабриканты.

Из VIP – бывший мэр Провиденса Кианси, бывший владелец стадиона Бэртон, бывший баскетболист – профи Портер, бывшая кинозвезда Паласио, бывший ооновец Элиот, бывший медиакороль Блейт, а также примкнувший к ним Рашид Мафлахи, бородатый и загадочный басурманин из Саудовской Аравии.

В общем, все на редкость бескорыстные, отзывчивые и честные граждане.

«Майский день, именины сердца»…

…Как и в свободном обществе за воротами зоны, отъявленные ротшильды составляли меньшинство Форта-Фикс. По другую сторону баррикад пребывала американская и международная голытьба.

Некоторые «униженные и оскорбленные», принимая меня за «акулу пера», делились наболевшим. В частных разговорах они активно ненавидели тюремных буржуинов и по-марксистски желали им скорейшей экспроприации. Однако при встрече с «денежными мешками» безлошадники заискивали перед ними и по-холопски выпрашивали подачку или какую-нибудь поденщину.

Воспитанный на исторических решениях XXIV–XXVII съездов КПСС, я чувствовал в воздухе запах революции.

Буревестник гребаный, одним словом.

Вместо камня оружием тюремного пролетариата служили подброшенные охране анонимки, в которых вскрывались незаконные операции и склады контрабанды обеспеченных сидельцев. Популярнейшая ментальность «ни себе ни людям» расцветала в Форте-Фикс пышным цветом.

Среднего класса было немного поболее, чем богатеев, и немного поменее, чем лишенцев. По подсчетам въедливого мальтузианца-любителя процентов двадцать максимум. Все как на подбор – граждане США или огринкарченные «легальные резиденты».

Одним из них оказался мой новый товарищ, тридцатилетний Джордж Вусу – умница и светлая голова, выходец из африканской Ганы.

Классический представитель зэковского «аппер миддл»[478]-класса и анти-гангстер.

«Анти» в пятой степени.

Мне лично история Джорджа казалась на редкость поучительной. Особенно в эру высоких технологий и всепроникающей всемирной паутины. Как всегда – Америка во всей красе: обыденное преступление и необыденное наказание.

Я в очередной раз пытался учиться на чужих ошибках и делать соответствующие выводы. Как говорится – горбатого могила исправит.

Это я о себе, знамо дело…

…Семья будущего преступника перебралась в Америку, когда Джорджу исполнилось 14 лет. Отец получил работу в частном НИИ, не менее образованная мать – в университете Пенсильвании. Мальчику с раннего детства внушали простую ленинскую максиму: «Учиться, учиться и учиться», а для достижения успеха – быть первым из первых.

Аналогичным образом программировали своих чад еврейские мамы и папы. С доисторических времен, «через годы, через расстояния» – в XXI век…

Установка на победу «всем смертям назло» объединила двух иммигрантов – из Африки и России. Мы быстро нашли общий язык, вербально отражающий наше самоироничное и саркастическое мировосприятие. Увидев друг друга, мы непроизвольно превращались в язвительных салтыково-щедриных, беспечно смеющихся над очередной шуткой-прибауткой собеседника.

Предаваться летаргии и «грусти-тоске» ни Джордж, ни я просто не имели права. Угрюмый зэк – наказанный зэк, веселый зэк – свободный зэк.

Как бы парадоксально это ни звучало.

З/к Трахтенберг старался держаться только жизнерадостных людей, готовых пошутить над собой, нашей житухой-бытухой или по-доброму – над ближним.

Я шел на смех инстинктивно и подсознательно во имя собственного спасения. Как побитая собака, выискивающая подзаборный зверобой с мать-и-мачехой.

Недавно открытый первоисточник – «Записки из мертвого дома» Достоевского только подтверждал мою собственную теорию. Если при первой встрече мне был приятен смех прежде совершенно незнакомой особи, то на 99 % – это был более-менее хороший человек.

Джордж Вусу смеялся легко, часто и заразительно.

В Форт-Фикс мой африканский друг попал прямо со студенческой скамьи. Его, как и моего учителя ибоникса, федералы арестовали прямо в университетском кампусе, во время практических занятий по патологической анатомии. Джордж готовился стать нейрохирургом, которые в Америке легко зарабатывают по полмиллиона долларов в год. Дефицитнейшую специализацию и бесплатное обучение студент-отличник 4 курса медицинского факультета получил благодаря сверхусидчивости, самоограничению и абсолютному знанию предмета. Точнее, многих предметов, основных и сопутствующих. Последние вместо кабаков и баб и довели его до цугундера.

В свободное от занятий медициной время Джордж бродил по Интернету, занимался веб-дизайном и легким программированием. Но особенно он полюбил проникать в, казалось бы, наглухо закрытые компьютерные сети.