невольно прислушалась, но пока было тихо – только шумело море и кричали чайки, пролетая над парусами.

– Когда мой папаша выбросил свою, – сказала Брюна углом рта и многозначительно повела глазами в сторону матросов, которые выглядывали из-за бухты троса, с опаской наблюдая за нами, – когда дядя об этом узнал, то он папашу немного побил. Я говорю «немного», потому что сама не видела, но когда моя бабуля говорит «немного» – это значит, потасовочка была, что надо.

– Твой отец выбросил жемчужину? – я пыталась понять логику поведения драконов и их особую природу, но мозаика не складывалась.

Как можно отказаться быть драконом? Почему? Ради чего? Почему отказался Тюнвиль?.. Из-за Хильдики? Так она уже досталась ему. Зачем отказываться от драконьей силы?

– Мой отец так сделал, – продолжала тем временем Брюна, – и дядя Ги тоже. И даже Триша отказался. Хотя он свою жемчужину берёг больше собственных глаз.

– Но зачем они это сделали? – не могла я взять в толк.

– Сказали, что им больше нравится быть людьми, – лицо Брюны вдруг смягчилось и стало мечтательным.

Только теперь я заметила, как она ещё молода. Совсем девчонка!

Она бросила взгляд на Пинуччо, который болтался на расстоянии, но и дураку было понятно, что он следит за нами. А ведь никто не собирался обижать его драгоценную жёнушку.

– Они были драконами, а захотели стать людьми? – переспросила я.

В это невозможно было поверить. Кто по своей воле откажется от власти, от почти абсолютной силы… От самой грозной силы во всей вселенной!..

– Знаешь, – Брюна задумчиво поправила кинжалы, торчавшие у неё за поясом, – год назад я бы тоже удивилась, но теперь понимаю, почему они так сделали.

– И почему же?

– Видишь Пинуччо? – она указала большим пальцем за плечо, на своего мужа, который сразу же насторожился. – Он, конечно, болван ещё тот, и порой доводит меня до бешенства, – эти слова Брюна произнесла громко, так что «болван» Пинучо точно услышал, – но он полюбил меня, я полюбила его, – тут она снова заговорила тихо, чтобы слышала только я, – и я это ни на что не променяю. Ни на золото, ни на жемчуг, ни на драконьи силы. Драконы не умеют любить, они знают только страсть. Да и та сразу заканчивается, как только девица перестаёт быть девицей. Лишь человек умеет любить. Девицу, женщину, старуху, калеку… Человек умеет любить даже мертвеца. Умеет любить память о своей любви. Поэтому папа и остальные – они все выбрали человеческую любовь.

– Сколько философии, святые небеса! – изумилась я, неприятно задетая этой речью.

Как будто девчонка меня в чём-то упрекнула. В чём? В том, что я стала драконом? Так это не по моей воле…

– Кто тебе сказал этот бред? – спросила я с вызовом. – Или сама придумала?

– Мелхола сказала, – Брюна ничуть не обиделась, глядя на блестящие дельфиньи спины, разрезающие волны. – У неё не все голуби на чердаке, у Мелхолы, но иногда она говорит очень дельные вещи. Она сказала, что люди тоже не всегда хранят верность любви, но у людей есть хотя бы надежда, что любовь будет навсегда. А у драконов нет и надежды.

– Кто такая Мелхола? – продолжала я расспрашивать, потому что личность этой странной незнакомой женщины меня очень заинтересовала.

Получалось, что она видела происходившее в могильнике.

Видела, как Рихарда ударили кинжалом. Что королю угрожает опасность. Видела… или была в сговоре с мятежниками? Но если в сговоре, то зачем собирать целую армию в Солерно? А если это – хитрый план по захвату власти? Пока все силы сосредоточены здесь, мятежники могут взять столицу.

Я беспокойно заоглядывалась, отыскивая Рихарда. Лучше сейчас позаботиться о безопасности наших городов, а не выяснять, почему герцогу Тюнвилю захотелось любить по-человечески.

– Мелхола – моя мачеха, – объяснила Брюна и добавила: – Она провидица. Всё знает. Как только голова не треснет от таких знаний.

– Провидица? – я удивлённо уставилась на неё.

– Ага, – беспечно подтвердила Брюна. – Я сама не верила, но она сказала, что я должна уплыть за море, за своей путеводной звездой. Я уплыла и вот… – она улыбнулась и посмотрела на Пинуччо. – Вот моя звёздочка. Сияет, – и она засмеялась. – Только у Мелхолы не всегда получается верно предсказывать. Она говорит, что сама не понимает своих предсказаний – просто видит, что показывает ей книга судеб. Так себе предвидение, верно? Она и на твой счёт ошиблась.

– На мой? – разговор казался мне глупым.

На грани сумасшествия, если говорить честно. Какие провидицы? Какие предсказания и путеводные звёзды?

– Сначала она подумала, что дядя Рихард влюбился в мужчину, – Брюна сказала это и не выдержала – прыснула. – Она видела, как вы сражались, ты напала с мечом и кинжалом, а дядя Рихард перехватил клинок голой рукой и поцеловал тебя. Она даже побоялась рассказать об этом дяде. И я её прекрасно понимаю, я бы тоже побоялась, – тут она расхохоталась. – Но, к счастью, ты оказалась женщиной. Думаю, дядя выдохнул с облегчением, как и все мы.

Несколько секунд я стояла, как оглушённая. Рихард разболтал?! Сказал брату, а он – племяннице… И врут про провидицу… Считают, что меня можно провести такой глупой ложью…

Но нет. Когда мы расстались с Рихардом после сражения в его комнате, Тюнвиль с Хильдерикой уже плыли в море, спасаясь от мятежников. И до сегодняшнего утра мы с Рихардом не знали, спасся ли Тюнвиль. Значит, рассказать он ни о чём не мог.

– Кстати, папаша проспорил мне три щелчка по носу, – болтала тем временем Брюна. – Мелхола говорила, что дядю убили, а он жив-здоров.

– Его чуть не убили, – ответила я мрачно. – Ударили кинжалом в живот в древнем могильнике. Я думала, он умер.

– Да ты что! Эх!.. – Брюна с сожалением пристукнула кулаком по борту. – Значит, опять она всё верно предсказала. Плакал мой нос.

– Неужели, она видит будущее? – не могла поверить я.

– И прошлое тоже. Скоро сама убедишься, – Брюна покровительственно похлопала меня по плечу. – Она с папашей, вместе с войском. Я сама когда узнала – не могла поверить. Мелхола – она тощая, как былинка, бледная, глаза в половину лица, но в голове такой муравейник,