– Я о тебе не молился, – заявил Рихард с почти оскорбительной прямолинейностью. – И, к твоему сведению, видел зелёный луч. Вот этими самыми глазами, – и он оттянул указательными пальцами нижние веки, состроив грозную гримасу, а потом опять расхохотался.

Похоже, король был в прекрасном настроении, чего нельзя было сказать обо мне. Признание откладывалось, и я не знала – радоваться этому или не стоит.

Гонг ударил в четвёртый раз, и в зал вошли Тюнвиль с Хильдикой. Держась за руки, разумеется. И это появление затмило все три предыдущих. Никого уже не интересовали драконы. Все смотрели на жену принца Альбиокко, которая вышагивала под ручку с другим мужчиной.

– Что это?.. – потрясённо спросил отец, и ропот, прокатившийся было по рядам придворных, сразу смолк.

Стало тихо, и в этой тишине отец повторил:

– Что это? – и добавил, озираясь: – Где принц? Где мой сын?

Я успела заметить, как виновато вскинула глаза Хильдика, как Мелхола с герцогом Мастини обменялись взглядами, и тут король Рихард громко произнёс:

– Надо прояснить кое-какие моменты. Так получилось, что в последние несколько лет принца Альбиокко замещала принцесса Аранчия, и я доволен её правлением. Немногие мужчины справились бы лучше.

Наверное, только слова верховного короля удержали гневные вопли. Маркиз Денито открыл рот, но тут же закрыл его, а граф Лессио мрачно насупился, поджимая губы. Отец тоже молчал, и было ясно, что теперь говорить нужно мне. Мысленно я столько раз повторяла речь, которую скажу в случае разоблачения, а сейчас не смогла припомнить ни слова.

Все смотрели на меня и ждали.

Чего ждали? Признания, покаяния, слёз, заверений в любви?

Но вот что удивительно – когда я думала об этом моменте раньше, то всегда боялась, волновалась, испытывала стыд за обман, и праведный гнев – не считая себя такой уж виноватой. А теперь я не чувствовала ничего. Ни стыда, ни страха, ни даже обиды, что все эти люди прекрасно жили под моим правлением, а теперь готовы были возмутиться, что ими управляла женщина.

А, собственно, что они мне сделают? Что они могут сделать мне – Аранчии-драконице?

Так бы я и сказала всем этим напыщенным и гордым до небес мужчинам, но тут король Рихард заговорил снова:

– Много я чего повидал за свою жизнь, – он вальяжно растягивал слова и усмехался, – но никогда не слышал ничего более забавного, как две девицы смогли обвести вокруг пальца целый город, да и королевство в придачу. И не одно королевство. Меня тоже провели. И моего брата. Но он, как видите, не в обиде, – Рихард указал на парочку Тюнвиль-Хильдерика, которые держались за руки так, будто собирались второй раз прыгать в бушующее море. – И я не в обиде, – король обвёл всех взглядом. – И никто не в обиде, я полагаю.

В зале было тихо, и мне казалось, что люди даже затаили дыхание, боясь пошевелиться. Что ж, это к лучшему. Не придётся выслушивать упрёки.

Но едва я подумала, что всё почти обошлось, как маркиз Денито подал голос:

– Значит, принцесса Аранчия обманула всех, выдав себя за принца, а принцесса Хильдерика подыграла ей в обмане?

– Ради блага королевства, я полагаю, – Рихард опять не дал мне произнести ни слова, ответив сам. – Разве можно считать обманом то, что идёт всем на пользу? Я бы назвал это тактической хитростью.

Да, змей хвостатый умел вывернуть кривду на правду, да ещё в свою пользу. Я оценила это, но не прониклась благодарностью. Наоборот, стало противно, потому что не к чему было вот так распинаться перед каким-то маркизом. Достаточно сказать «я так решил» и… щёлкнуть зубами, например.

– Называйте это как хотите, ваше величество, – проклятому маркизу Денито никак не молчалось, будто он вообразил себя бессмертным, – но получается, что принцесса Аранчия обвенчалась с принцессой Хильдерикой? Женщина с женщиной? Кто как, а я назвал бы это оскорблением небес. И о какой пользе для всех может быть речь, если всем известно, что от противника небес не будет никакой благодати?

Бедняга хотел показать себя смельчаком, не желавшим подчиняться женщине, а показал себя глупцом, ляпнувшим в лицо дракону о противостоянии с небесами. Судя по тому, как маркиз внезапно побледнел, до него дошло, что он сказал крамолу.

Самое время было щёлкнуть зубами и поставить наглеца на место, но я не щёлкнула и не произнесла ни слова. Разве маркиз Денито был не прав? Разве я, начав с малой лжи, не превратила её в большую ложь, а потом – пусть и не по своей воле – стала драконом, вечным противником небес? И не значит ли это, что принцесса Аранчия проклята небесами? Проклята со всей своей новообретённой силой, могуществом, неуязвимостью? Зачем нужна сила, если с ней постоянно холодно?..

– Красиво сказано, – произнёс вдруг маркграф Гидеон Венатур, и мы посмотрели на него – и я, и король Рихард, и мой отец, и все придворные дамы и лорды. – Про то, что от тех, кто лишён небесной благодати, благодати не видать, – продолжал родственник короля. – Только говорится… – и он вскинул указательный палец, будто давая кому-то знак.

Я ничего не поняла, но тут заговорила жена Венатура.

– Бывает так, что даже если совершается зло, – сказала она нараспев, – небеса обращают это в добро. Бытие, глава пятидесятая, стих двадцатый. Притом знаем, что для тех, кто предан небесам, всё идёт к благу…

– Послание, глава восьмая, стих двадцать восьмой, – подхватил Рихард с усмешкой.

– Совершенно верно, – супруга Венатура скромно опустила голову. – Вы прекрасно знаете Писание, ваше величество.

– Я много чего знаю, – проворчал Рихард и обернулся к маркизу Денито, уставившись на него в упор. – Или хочешь сказать, что вы все тут недостаточно преданы небесам, чтобы они позволили навредить вам? На мой взгляд, вы чувствуете себя очень неплохо и даже процветаете. Или станете утверждать, что ваше процветание – не от небес?

Маркизу была предоставлена возможность уползти с достоинством, и он этой возможностью воспользовался:

– Не стану, ваше величество, – промычал он, отступая и кланяясь.

Толпа придворных расступилась и поглотила его, как волна дохлую рыбёшку.

– Кто-нибудь ещё хочет высказаться? – приглашающее раскинул руки Рихард и повернулся в одну сторону, в другую, высматривая смельчака.

Смельчака не нашлось, и король