Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В объемистом романе из шести книг евреи и еврейская община представлены в таком отвратительном виде, что его можно поставить в один ряд с шедеврами нацистской пропаганды. Правда, есть и относительно положительный образ – сын босса Итцига герр Эренталь (опять подковырка – «долина почета»). Бернхард Эренталь ассимилировался и стал немцем. У Фрейтага он выведен как более или менее привлекательный персонаж – «обращенный еврей».
Но для особенно привередливых людей онемеченный еврей был еще омерзительнее, чем Фейтель Итциг: польские евреи по крайней мере сохраняли свою идентичность. В 1865 году одна из ведущих протестантских газет писала об «исправленных евреях»:
...
«Обращенный еврей имеет специфический запах и стиль поведения. Даже среди грызунов, пожирающих и пачкающих все вокруг, когда они оставляют следы своего обжорства, существуют особи с различными степенями омерзительности. Мышь с острыми зубами не столь отвратительна, как гусеница с ее мягким и холодным тельцем на бесчисленных ножках или улитка, оставляющая за собой слизь и всегда вызывающая чувство гадливости. И та и другая поедают все, что зеленеет, и после их трапез остаются лишь голые стебли. Так и обращенные евреи обгладывают все, что еще представляет ценность в человеческой жизни, согревает душу, благоухает, радует, все прекрасное, доброе и возвышенное, и если дать им волю, то и они не оставят нам ничего, кроме костей и хвороста»97.
Разве этот образчик антисемитского менталитета не исполнен в духе нацистской пропаганды?
В финансово-экономическом буме эпохи грюндерства евреи играли далеко не последнюю роль. Показательны данные о концентрации евреев в определенных профессиях и сферах экономической деятельности, приведенные Фрицем Штерном. В 1881 году евреи составляли 4,8 процента населения Берлина, но среди писателей и журналистов их было 8,6 процента; на них приходилось 25,8 процента денежного рынка, 46 процентов оптовой и розничной торговли и грузоперевозок. В 1871 году 43 процента жителей Гамбурга зарабатывали менее 804 марок, но лишь 3,4 процента еврейского населения принадлежало к этой группе. Евреи составляли десять процентов студенчества прусских университетов, еще больше их было в гимназиях98. Петер Пульцер отметил и другие сферы со значительным представительством евреев. В 1887 году 20,4 процента прусских адвокатов были евреями. На католиков, в тридцать раз более многочисленных, приходилось лишь 26,3 процента адвокатских мест99. Евреи были убежденными сторонниками либерализма. Пульцер проанализировал партийную принадлежность евреев-депутатов рейхстага в 1867–1878 годах. Он насчитал двадцать два еврея-депутата, среди которых шесть депутатов оказались крещеными евреями вроде Карла Рудольфа Фриденталя, министра земледелия в правительстве Бисмарка. Из общего числа евреев-депутатов только один был консерватором, двое являлись членами бисмарковской имперской партии, а остальные считали себя либералами той или иной закваски.
Евреи в политике, юстиции, журналистике и университетах мозолили глаза лишь тем, кого это волновало, но евреи-банкиры и финансисты реально влияли на экономическое положение в стране. У. Е. Моссе в исследовании «Евреи в германской экономике» показал, насколько влиятельны евреи были именно в этой сфере. Они фактически господствовали в банковском частном предпринимательстве в пятидесятые – шестидесятые годы XIX века: «За исключением, к тому же сомнительным, «Гебр. Шиклер», не существовало аналогичных банковских домов, которые принадлежали бы не евреям».
Моссе привел перечень главных германских городов и их банкиров:
...
Берлин: «Мендельсон & К°.», «С. Блейхрёдер», «Ф. Март. Магнус», «Роберт Варшауэр энд Г. К. Плаут»;
Франкфурт: М. А. фон Ротшильд, Эрлангеры, Шпейеры, Вертхаймеры, Гольдшмидты;
Мангейм: «В. Г. Ладенбург & Зёне энд Гогенемсер»;
Кёльн: «Сал. Оппенгейм»;
Гамбург: Хейны, Берены, Варбурги;
Бреслау: Хейманы;
Дрезден: Каскели;
Майнц: Бамбергеры;
Мюнхен: Хиршы, Зелигманы, Каулласы, Вассерманы100.
Евреи внушительно были представлены и среди миллионеров. Мы располагаем данными по Пруссии, поскольку в рейхе не существовало подоходного налога. Налоговые поступления за 1908 год свидетельствуют: из 29 семей, состояние которых оценивалось в 50 и более миллионов марок, девять (31 процент) были еврейскими или еврейского происхождения101. Среди шести миллионеров, возглавлявших список, двое были евреями.
Бенджамин Дизраэли, которого никак нельзя даже заподозрить в антисемитизме, с некоторой иронией описал свой визит к одному из самых богатых людей Германии, банкиру Бисмарка Герсону Блейхрёдеру, нанесенный в дни Берлинского конгресса:
...
«Мистер Блейхрёдер – великий банкир. Он был поначалу агентом Ротшильда, но прусские войны предоставили ему такие возможности, что он теперь почти догнал своего бывшего хозяина. Он выстроил себе настоящий дворец и в своем великолепном банкетном зале может принимать всех полномочных посланников и главных министров империи. Все министры присутствовали, за исключением к. Бисмарка, который сюда не приходит и появляется иногда лишь за королевским столом. Г-н Блейхрёдер тем не менее считает себя близким другом князя Б., посещает его каждое утро и, по его же словам, является единственным человеком, осмеливающимся говорить только правду его высочеству. Банкетный зал, очень просторный и величественный, занимающий почти весь особняк, отделан всеми разновидностями редкого мрамора, а там, где нет мрамора, блестит золото. Имеется галерея для музыкантов, исполняющих произведения Вагнера, и только лишь Вагнера, чему я был очень рад, так как мне редко удается послушать этого мастера. После обеда нас провели по чудесным салонам и картинным галереям; бальный зал вполне годится для сказок, а на софе мы увидели маленькую, жалкую женщину, обвешанную жемчугом и бриллиантами. Это была мадам Блейхрёдер, на которой он женился в раннем возрасте, когда у него не было ни гроша в кармане. Она явно не подходила супругу и не соответствовала окружающему ее богатству»102.
Такая экстравагантная роскошь способна вызвать раздражение в любом обществе, но публика не обращает на это особого внимания, пока не наваливаются невзгоды. А после краха на Венской фондовой бирже кризис охватил все сферы жизни. Август Сарториус фон Ватерсхаузен в фундаментальном исследовании экономики Германии в XIX веке, не потерявшем актуальности и сегодня, приводит данные, свидетельствующие о необычайной остроте и масштабности коллапса. Номинальная стоимость 444 крупнейших компаний, котировавшихся на бирже, в 1872 году оценивалась в один триллион 209 миллиардов марок. К 1879 году они уже стоили 400 миллиардов. Между 1873 и 1877 годами обвалились промышленные цены. Стоимость вестфальского железа упала с 120 до 42 марок за тонну, рельсов и бессемеровской стали – с 366 до 128 и стального прута – с 270 до 122 марок103. Сарториус называет 1879 год «дном» депрессии. Это означало борьбу за выживание, особенно для тяжелой промышленности, чугунолитейных и сталеплавильных производств, где требовались большие капиталовложения и постоянные затраты. Для заводов они становились еще более обременительными вследствие падения цен, которые продолжали понижаться из-за ожесточенной конкуренции. Непомерная стоимость затрат вынуждала предприятия искать источники экономии, и самым доступным, естественно, был труд рабочих. На это ясно указывает вторая фаза Великой депрессии. В период между 1882 и 1895 годами число крупных компаний (51 и более работников) выросло с 9974 до 19 953, а численность наемных рабочих – с 1 610 000 до 3 040 000. Количество компаний, в которых трудилось более тысячи человек, удвоилось – с 127 до 255, а занятость увеличилась с 213 160 до 448 731 работника104.
