...

Обращение Бисмарка с Фриденталем еще раз доказывает его пренебрежительное отношение к службе своих коллег. Ганс Иоахим Шёпс, выступавший в роли еврейского апологета пруссаков80, утверждал, будто Бисмарк назвал Фриденталя «jdischen Hosenscheisser» только потому, что он отказался стать министром внутренних дел. Кроме Шёпса, никто более не ссылался на подобное обстоятельство. Но даже если в его версии и есть какая-то правда, то разве можно извинить столь вульгарное и отвратительное обхождение с уважаемым коллегой? В действительности вся вина Фриденталя состояла в том, что он ушел в отставку по собственному желанию, а не по желанию Бисмарка.

Либералы изгнаны из правительства. Приняты драконовские законы против социалистов, ущемляющие гражданские и политические права десятков тысяч людей. Тарифы и пошлины поставили крест на свободной торговле. Задумывались все новые схемы государственной собственности. Но Бисмарк не собирался ни останавливаться на достигнутом, ни объяснять свои замыслы. Иначе это уже был бы не Бисмарк. Напротив, он нацелился на то, чтобы продолжить борьбу против либерализма, как это следует из его письма баварскому королю Людвигу от 4 августа 1879 года:

...

Либералы же отстаивали стандартные ценности: уважение законов, свободу слова, защиту от произвола, свободу вероисповедания, прессы, познания и научного исследования – все те свободы, вписанные в прусскую конституцию 1850 года и не включенные Бисмарком в конституцию рейха 1870 года. Эти люди представляли опасность как носители революционных идей не столько для «монархических принципов», сколько для тирании самого Отто фон Бисмарка.

В августе 1879 года царь Александр II пожаловался на политику Германии сначала послу фон Швейницу, а потом и кайзеру. Бисмарк отреагировал тем, что устроил встречи с австрийским министром иностранных дел графом Дьюлой фон Андраши (1823–1890) в Бад-Гаштейне 27 и 28 августа. Официальная пресса сообщила о том, что состоялись «конфиденциальные переговоры», но не дала никаких комментариев82. Андраши представлял «западников» при дворе Габсбургов – крупный венгерский магнат, боровшийся вместе с Кошутом за либеральную, независимую Венгрию, скрывавшийся одно время в Англии, которую боготворил, автор «дуалистической монархии» в 1867 году, системы, предоставлявшей Венгерскому королевству равные права с Австрией. Как пишет его биограф, Андраши искал в Берлине Rckendeckung (прикрытие для спины)83, и если посмотреть на структуру европейской политики, то станет ясно – почему. Мадьяры распоряжались судьбой семнадцати миллионов человек (мадьяров, немцев, словаков, сербов, румын), но никогда не составляли большинства населения «королевства Венгрии», как страна снова стала называться в 1867 году. Им приходилось отстаивать свои права в борьбе и против австрийцев, особенно тех из них, кто добивался больше прав для славян монархии, и против славян как внутри монархии, так и за ее пределами. Неудивительно, что мадьяры породы Андраши искали в Берлине поддержку в противостоянии с этими силами. Дуализм позволил Венгрии стать великой державой, и Андраши хотел закрепить этот статус. Австро-германский альянс мог оказаться серьезным подспорьем.

Бисмарк также пришел к пониманию необходимости альянса с Австрией для безопасности Германии. 7 октября 1879 года он писал уже после заключения австро-германского альянса:

...

Но вначале возникли проблемы, когда Вильгельм I категорически отказался поддержать замыслы Бисмарка. Он любил своего племянника, царя Александра II, сына любимой сестры Шарлотты. Он вырос в эру Наполеона, когда Российская империя разгромила Бонапарта, освободила Пруссию и сохранила подлинные консервативные ценности. 31 августа Бисмарк говорил с императором, который не разрешил ему ехать в Вену, и канцлер писал фон Бюлову: «Своим запретом ехать в Вену Вильгельм довел меня до нервного расстройства»85. Началась очередная психодрама. Бисмарк всегда падал духом, если кайзер не соглашался с ним или бранил его. Эти психические коллапсы имели реальные соматические последствия: он мучился бессонницей, приступами бешенства, несварением желудка, его донимали невралгия и боли в лице. Бисмарк писал Радовицу: «Я еще не полностью оправился от негативных воздействий на мое здоровье аналогичных трений, возникавших в Никольсбурге и Версале, и сейчас мое самочувствие настолько никудышное, что я и думать не могу о делах в подобных обстоятельствах»86.

Тем не менее делами он занимался. 3 сентября кайзер навестил царя в его охотничьем домике в Александрово в русской Польше для урегулирования трудностей, а Бисмарк в это время продолжал вести переговоры об условиях альянса с Австрией. По своему обыкновению, он разыгрывал и другую карту. 16 сентября 1879 года Бисмарк поручил графу Мюнстеру, германскому послу в Британии, прозондировать у Дизраэли возможности заключения англо-германского альянса. Судя по всему, Мюнстер недостаточно ясно и толково изложил положительный ответ Дизраэли, поскольку на полях его депеши Бисмарк пометил: «Sonst nichts?» («И это все?») Бисмарк не стал развивать британский вариант, видимо, не придавая ему серьезного значения87.

Несмотря на сомнения императора, Бисмарк все-таки поехал в Вену, где его принимали так, как сегодня чествуют только самых популярных медийных звезд. Толпы восторженных людей встречали его на железнодорожных станциях, сопровождали экипаж на улицах Вены. За два дня – 23 и 24 сентября 1879 года – Бисмарк и Андраши обсудили и подписали договор, предусматривавший всего лишь несколько обязательств. Если одна из сторон подвергнется нападению России, то это послужит casus foederis , то есть поводом для вмешательства другой стороны. Если одна из сторон подвергнется нападению иной державы, то другая сторона займет позицию благожелательного нейтралитета, при условии если Россия не поддержит агрессора. Если это произойдет, то союзник должен вступить в войну. Положения договора были сформулированы так, что Австрия не обязывалась вовлекаться во вторую франко-германскую войну из-за Эльзаса и Лотарингии. Бисмарк хотел большего, но Андраши не поддался нажиму. Бисмарк даже рассердился, угрожающе надвинулся всей своей массой на австрийца и предупредил: «Либо соглашайтесь, либо…» Но Андраши молчал, и Бисмарк, расхохотавшись, закончил фразу: «Либо мне придется согласиться с вами»88. Официальная «Провинциелль корреспонденц» отметила похвальный и одобрительный тон статей в венских газетах, комментировавших новый австро-германский союз89.