Как признавалось в отчете по устранению недостатков оперативной работы 2-го отделения 5-го отдела УМГБ по Киевской области, выявленных МГБ УССР (3 ноября 1951 г.), в «запущенном состоянии» находилась агентурная работа по «кликушам», бродячим монахам и другим подобным объектам разработок по линии «церковно-монархического подполья»[793]. В рядах ИПЦ послевоенного периода еще пребывали участники движения с большим «опытом» нелегального существования.

Аресты по делу «Кликуши» на Киевщине (задержано 20 человек) показали, что к 1951 г. в подполье ИПЦ действовала созданная еще в 1930 г. группа ранее дважды подвергавшегося арестам П. Деревянко, пропагандировавшего возрождение монархии[794]. В целом для общин ИПЦ были характерны конспирация, создание подземных и других скрытно расположенных помещений под молитвенные дома, укрытия актива общин, места хранения подпольно изготовленной литературы. При ликвидации 27 октября УМГБ по Харьковской области (по делу «Христодулы») общин ИПЦ (арестовано 17 участников) были выявлены два «специально обрудованных тайника с нелегалами ИПЦ», большое количество продуктов и материальных ценностей[795].

В областных Управлениях МГБ, соответственно, существовали отделения «О» и 2-е отделения 5-х отделов. Эти отделения «О» имели от 4–6 (в восточных и центральных областях) и до 6–8 (на западе Украины) оперативных работников, что считалось недостаточным в силу служебной нагрузки (во Львовском УМГБ предлагалось довести численность до 15 сотрудников)[796]. Всего за 1947 г. по материалам отдела «О» и его региональных отделений в УССР арестовали 657 граждан (среди них якобы 9 агентов немецкой, румынской и венгерской разведок времен войны, 35 активных коллаборационистов, 45 подпольщиков Организации украинских националистов – ОУН)[797].

В профильном отделе МГБ велись так называемые «литерные наблюдательные дела», где накапливались агентурно-оперативные материалы, сводки визуального наблюдения, оперативно-технических мероприятий, информационно-справочные и другие документы по конкретной линий (или объекту) оперативной работы – конфессиональному течению, монастырям, семинариям. В частности, к апрелю 1950 г. существовали литерные дела на ИПЦ, иоаннитов, иннокентьевцев, мурашковцев, скопцов, молокан, малеванцев и другие течения, относимые к категории «церковно-монархического подполья»[798].

Оперативные мероприятия существенно активизировала директива МГБ и Прокуратуры СССР № 66/241-сс от 20 октября 1948 г., согласно которой началась фронтальная проверка материалов на «церковно-сектантские элементы». К 1 июня 1949 г. проверку прошли дела на 1167 человек, 36 арестовали, 105 объявили в розыск[799].

Основными видами оперативной разработки служили: централизованные оперативные (оперативно-следственные) дела на определенную конфессию (религиозную группу), которые велись усилиями МГБ в республиканском масштабе (в задействованных УМГБ заводились «дела-дубликаты» с аналогичными названиями); оперативные разработки УМГБ по основным линиям работы отдела «О», заводимые с учетом конфессиональной ситуации в каждом регионе; дела-формуляры оперативной разработки конкретного лица; контрольно-наблюдательные дела, аккумулировавшие материалы на потенциальные объекты оперативных разработок. В дальнейшем могли заводиться уголовно-следственные материалы, уголовные дела. Определенная либерализация церковно-государственной политики привела к появлению указания начальника 2-го Управления МГБ СССР от 12 июня 1946 г. о запрете проводить аресты «церковно-сектантских авторитетов» и глав нелегальных «церковно-сектантских групп»[800].

Следует отметить, что одновременно не прекращались и репрессии против священнослужителей Автокефальной украинской православной церкви и Московского патриархата. К 1948 г. в УССР арестовали служившего в период оккупации «автокефального» митрополита Феофила (Булдовского), умершего под следствием в 1944 г., 5 епископов, 308 священников и 606 мирян. По утверждению МГБ, среди них якобы выявили 3 резидентов гестапо, 97 немецких и румынских агентов, 55 участников движения ОУН и Украинской повстанческой армии (УПА)[801]. С середины 1948 г., в связи с новым частичным ужесточением советской религиозной политики, давление и репрессии против представителей Московского патриархата усилились.

Изучение инструктивных и отчетных документов по линии «О» показывает, что среди ведущих задач профильного подразделения (наряду, например, с обеспечением роспуска Украинской греко-католической церкви в Галиции и Закарпатье, недопущением ее деятельности в катакомбах, противодействием влиянию Ватикана и зарубежных клерикальных центров, пресечением деятельности подполья иеговистов, розыском военных преступников и агентуры иностранных разведок в религиозной среде) выдвигалось задание противодействия созданию «церковно-монархических организаций». По данным МГБ УССР, к 1 января 1948 г. в республике существовали 24 общины ИПЦ, иоаннитов и подгорновцев с 700 участниками[802].

Анализ особенностей преследования ИПЦ был бы неполным без учета военно-политического положения СССР в условиях ядерной монополии США и эскалации «холодной войны». В документах МГБ УССР говорилось, что это ведомство располагает данными о принятии (якобы под влиянием разведки США) Архиерейским синодом Русской православной церкви за границей (в Мюнхене в 1950 г.) решения об активизации в СССР катакомбного «церковно-монархического подполья»[803]. В инструктивных документах МГБ по религиозной линии подчеркивалась необходимость выявления агентуры зарубежных спецслужб в среде «церковников и сектантов», вскрытия их каналов связи с религиозными центрами других стран[804].

В течение одного лишь неполного года (к 15 ноября 1947 г.) по линии этих религиозных групп в УССР было арестовано 69 человек, заведено 7 агентурных дел на 74 фигуранта, 12 дел-формуляров, завербовано 14 агентов и 12 осведомителей[805]. Велось отдельное агентурное дело «Архангелы» на руководящий состав ИПЦ Украины. Об интенсивности преследования участников «церковно-монархического подполья» можно судить по тому, что за 1949 г. в УССР ликвидировали 12 общин (137 участников) и задержали 66 одиночек. Среди арестованных были 42 участника ИПЦ, 36 иоаннитов, 40 иннокентьевцев и 23 михайловца[806].