Улица Сент-Оноре.

– Позавтракаете? – спросила Элеонора Дюпле.

– Вряд ли, Элеонора.

– Макс, почему вы не едите?

– Я никогда не ем в это время дня, – сказал Робеспьер. – Обычно с утра я отвечаю на письма.

В дверях возникла Бабетта. Круглое заспанное лицо.

– Отец прислал вам это. Дантон подписывает прокламации в мэрии.

Робеспьер позволил бумаге лечь на стол. Он не взял ее в руки, просто прочел подпись глазами: «От имени народа – Дантон».

– Значит, Дантон теперь говорит от имени народа? – спросила Элеонора, заглянув ему в лицо.

– Дантон – настоящий патриот. Только не понимаю, почему он до сих пор за мной не послал.

– Они не смеют рисковать вашей жизнью.

Робеспьер поднял глаза:

– Нет, дело не в этом. Думаю, Дантон не хочет… как бы сказать?.. не хочет, чтобы я изучал его методы.

– Все может быть, – согласилась Элеонора. Какая разница? Она скажет все, что угодно: все, что удержит в стенах дома Дюпле, все, что позволит его сердцу биться завтра, послезавтра и в другие дни.

Вероятно, на часах было семь утра, когда патриоты подтащили ко дворцу большие орудия. Кроме пушек, там были все виды вооружения, которыми располагала повстанческая Коммуна: ружья, шпаги, сабли и ряды священных пик. Тысячи повстанцев затянули «Марсельезу».

Людовик: Чего они хотят?

Камиль проспал час, преклонив голову к плечу жены.

– Дантон. – Редерер поднял глаза на фигуру, загородившую дверной проем. – Дантон, вы пьяны.

– Я пью, чтобы не спать.

– Чего вы хотите? – От меня, хотел сказать Редерер. На его лице явственно читался страх. – Дантон, я не роялист, что бы вы ни думали. Я был в Тюильри, потому что это мой долг. Надеюсь, вы и ваши командиры знаете, что делаете. Вы должны понимать, начнется резня. Швейцарцы будут сражаться до последнего солдата.

– Мне говорили, – сказал Дантон. – Я хочу, чтобы вы вернулись.

– Вернулся? – Редерер изумленно взирал на него.

– Я хочу, чтобы вы вывели оттуда короля.

– Вывел?

– Хватит повторять за мной, болван. Я хочу, чтобы вы вывели короля и убедили его сдаться. Я хочу, чтобы вы вернулись и сказали Людовику и Антуанетте, что если они не покинут дворец, то погибнут в течение ближайших часов. Они должны прекратить сопротивление и сдаться на милость Национального собрания.

– Вы хотите их спасти? Я вас правильно понял?

– Кажется, я выразился достаточно ясно.

– Но как мне их убедить? Они не станут меня слушать.

– Вы должны сказать им, что, если толпа ворвется во дворец, я буду не в силах ей помешать. Сам дьявол их не спасет.

– Но вы действительно хотите их спасти?

– Как же вы мне надоели. Мы любой ценой сохраним жизнь королю и дофину. Остальные не так важны, хотя мне не по душе, когда обижают женщин.

– Любой ценой, – повторил адвокат, очевидно придя к какому-то заключению. – Дело в цене, Дантон. Теперь я понимаю.

Дантон стремительно прошел через комнату, дернул Редерера за лацкан и обхватил за шею.

– Вы выведете короля из дворца или ответите передо мной. Я буду следить за вами, Редерер.

Задыхаясь, Редерер вцепился в руку Дантону. Комната плыла у него перед глазами. Я умру, успел он подумать, силясь вдохнуть, и кровь шумела у него в ушах. Дантон швырнул его на пол.

– Это был первый пушечный выстрел. Они атакуют дворец.

Приподнявшись на одной руке, Редерер разглядывал массивную фигуру Дантона и его взбешенное лицо.

– Немедленно выведите их из дворца.

– Щетку для одежды, – сказал Камиль. – Мы должны выделяться из толпы. Так считает Дантон. – Он перекинул трехцветную ленту через плечо. – Я выгляжу представительно?

– Можешь отправляться пить утренний шоколад с герцогинями, если они еще остались. Что там?

Уже долгое время Люсиль не могла стереть с лица выражение страха.

Луиза и Габриэль ждали новостей. Когда Камиль вернулся, он был не слишком разговорчив.

– Жорж-Жак намерен оставаться в мэрии, хочет управлять событиями оттуда. Франсуа тоже там, в соседнем кабинете.

Луиза:

– Ему ничто не угрожает?

– Что ж, если не считать великого землетрясения, и солнца, мрачного, как власяница, и луны, как кровь, и неба, как свиток, и семи ангелов, вострубивших семь казней, – к чему, согласитесь, нам не привыкать, – то ему совершенно точно ничего не угрожает. Мы вздохнем свободно, как только одержим победу.

– А что во дворце? – спросила Габриэль.

– А во дворце сейчас убивают.

Антуанетта. Здесь мы под защитой.

Редерер. Мадам, на вас движется весь Париж. Вы хотите быть виновной в собственной гибели, гибели короля и ваших детей?

Антуанетта. Упаси Бог.

Редерер. Время не ждет, сир.

Людовик. Господа, я прошу вас прекратить любое сопротивление и отступить. Ни вы, ни я больше не властны над событиями. Идемте.

Показания Томаса Блейки, шотландского садовника на службе при дворе Людовика XVI:

– Камиль, – сказал национальный гвардеец, которого он видел впервые. Глаза у мальчишки были вытаращены от страха: как будто он ждет разноса. – Мы захватили патруль роялистов, одетых в нашу форму, и заперли их в Кур-де-Фельян. Кто-то пытается их отбить. Наш командир запросил подмогу, чтобы очистить двор, но никто не откликнулся. Мы больше не в состоянии удерживать толпу, – может, вы обратитесь к ней, попробуете ее вразумить?