мыслию все по «старинной простоте»: внешние, телесные труды монашества да хорошее хозяйство – вот и ладно… Конечно, пока от. Амвросий жив, он все будет озарять и согревать – но ведь и ему 79-й год! <…>

Впервые опубликовано в кн.: Памяти К. Н. Леонтьева. СПб., 1911. С. 104–108.

1 Погожев — неустановленное лицо.

2 Дениска — Я. А. Денисов.

3 Лев Александрович Тихомиров (1852–1923) – революционер, член Исполнительного комитета партии «Народная воля». Бежал за границу, где вместе с П. Л. Лавровым издавал «Вестник Народной воли». Впоследствии отказался от своих убеждений, вернулся в Россию и стал деятельным сотрудником консервативных изданий «Русское обозрение» и «Московские ведомости».

4 От. Исаакий (Иван Иванович Антимонов, 1810–1894) – сын богатого курского купца. С 1862 г. настоятель Оптиной Пустыни.

5 От. Анатолий (1822–1894) – монах Оптиной Пустыни. С 1874 г. скитоначальник и духовник всего братства.

223. О. А. Новиковой

20 сентября 1890 г., Оптина Пустынь

Да, Ольга Алексеевна, видно, «нам запрещено судьбой снова свидеться»! Я выехал из Оптиной в Москву 16 августа, а Ваше письмо пришло сюда без меня в 20-х числах и пролежало у меня в доме до 17 сентября, т. е. до дня моего возвращения; значит, я пробыл в Москве от 18 августа до 14 сентября, а Вы были также в Москве от 2-го до 5-го сентября. И мы друг о друге ни от кого не слыхали и не подозревали оба, что живем так близко друг от друга (я жил на Страстном бульваре в гостинице «Виктория»).

Теперь бог знает когда я соберусь опять в Москву! Езда по железным дорогам, даже и в 1-м классе, при срочности и поспешности всех порядков их, мне теперь очень тяжела; ноги у меня ослабели, шум и многолюдство мне все несноснее и несноснее, вид этой всесюртучной, всепиджачной и всепальтовой толпы все ненавистнее и ненавистнее, треск экипажей по мостовым, дороговизна, чужая прислуга, которую бить за ее европейский вид закон не позволяет… Нет! Это слишком все глупо! <…>

Теперь я вернулся домой и не нарадуюсь, что, кроме осенних мух, которые стучатся в потолок и окна, почти ничего не слышу в своем просторном и тихом доме. <…>

О себе теперь мало имею что сказать интересного. Живу здесь вот уже 4-й год очень хорошо и покойно. Тишина и свобода полные. Здоровье вообще лучше, чем в Москве, но ходить ленюсь, и потому ноги стали слабы, а сам в теле толст и тяжел. <…>

Чего Вам пожелать – не знаю. Потому что не знаю, что Вам теперь может доставить большее удовольствие. Вы хотели от меня длинного письма («несколько страниц»). Послушайте – на что это? Жизнь моя не такого рода теперь, чтобы описание ее было занимательным. Ну, а литература? Эх, Ольга Алексеевна! Ну – сами знаете…

Ваш К. Леонтьев

Дивлюсь одному: это умению Вашему представляться проще и поверхностнее умом, чем Вы на самом деле! Доколе это? Например: «революция (т. е. обращение всех в среднего европейца) есть борьба противу зла». Что такое зло? Только по-церковному оно ясно. Ай! Ай! Ай! Comme tout cela est peu sincère![108]

Публикуется по автографу (ГБЛ).

224. О. А. Новиковой

19 октября 1890 г., Оптина Пустынь

<…> Вот моя аскетическая философия, она меня много утешает, и без нее с моими известными Вам претензиями было бы очень трудно доживать мне век.

От этих «претензий» я foncièrement[109] отказаться не в силах, как не мог, например, Дюмурье1 на чужбине отказаться от мысли, что он призван к великим стратегическим делам, и почти всем державам предлагал тщетно свою шпагу против Наполеона, но разница в том, что он сердился и роптал, а я ежеминутно вспоминаю слова Жозефа де Местра: «Самые возмутительные несправедливости человеческие суть нередко лишь орудия Высшей Божией правды»! Вы грешны в одном чем-нибудь (или даже во многом, положим), и Бог попускает людям чинить Вам неправду совсем в другом отношении… Человек вместо церкви пошел в кабак и сидел там смирно, а его там ни за что, ни про что прибили. Ясно? Sapienti sat![110] <…>

Читаете ли Вы «Благовест»2? Мне его высылают даром, вероятно, по желанию Шарапова, который ко мне благоволит. Не знаю как Вас, а меня этот бешеный панславистический вой раздражает. <…>

Публикуется по автографу (ГБЛ).

1 Шарль Франсуа Дюмурье (1739–1823) – французский генерал. Во время французской революции 1789 г. – министр иностранных дел, затем командующий Северной армией. Одержал блестящие победы при Вальми и Жемаппе, однако после поражения при Неервиндене бежал к австрийцам. Не встретив поддержки, странствовал по Европе.

2 «Благовест» — церковно-общественный журнал. Издавался в 1883–1897 гг. сначала в Харькове, потом в Петербурге.

225. А. А. Фету

12 ноября 1890 г., Оптина Пустынь

Сердце сердцу весть подает, Афанасий Афанасьевич! Я только что собирался Вам послать оттиск моей статьи «Анализ, стиль и веяние»1 («Русский вестник»), как получил оба тома Ваших интересных воспоминаний2. Спасибо Вам, я их, конечно, в «Русском вестнике» читал, но прочесть то же самое в отдельной книге почему-то всегда приятнее и полезнее. Представление о труде в этом виде – яснее, цельнее, «дифференцированнее», если можно так выразиться. Надо ведь сознаться, что не только газеты, но и журналы суть одно из проявлений того «вавилонского» смешения, к которому, по-видимому, неудержимо стремится современное человечество. Они смешивают мысли, путают, затемняют представление. Свои оттиски я опоздал выслать потому, что заказал одному монаху (переплетчику) сброшюровать их, а другому (краснописцу) исправить (экземплярах в 18) опечатки по одному, мною исправленному экземпляру. Ф. Н. Берг недосмотрел, и корректоры напутали много («совершенно» – вместо «современно», «новорожденный глаз», вместо «невооруженный глаз» и т. д.). Бергу, однако, мысль статьи (противу порчи языка) очень нравится, и он хотел позаботиться об особом издании. Не знаю, сдержит ли слово. Русские приятели и единомышленники, Вы знаете, ненадежны! Надежные очень редки!

Соловьев (Владимир) находит большой моей заслугой то, что я отвергаю «гомерический» (это его слово) характер «Войны и мира». Но неужели и были у нас люди, которые уподобляли «Войну и мир» «Илиаде»? Шекспир (как воскликнул Флобер3) – я понимаю, но Гомер – это странно. Гомер прежде всего наивен, а у Толстого – никогда наивности и тени ни в чем не было.

Хотя Льва Николаевича за его новейшие проповеди готов бы был сослать в самое суровое заключение и не полагаю даже, чтобы было грехом желать его смерти