к нему привести человека путем психических антитез, как привела к нему языческая эстетика весь Рим и всю Грецию. Но не иначе. Я знаю по опыту моего собственного многогрешного сердца, каким горьким способом такая поэзия приводит к Богу и Христу. <…>

Надо возражать, надо спорить. Иначе не разъяснится дело. Спорить «хорошо» и небесплодно могут только те, которые наполовину уже согласны. Иначе и не следует, ибо, кроме гнева и злобы, из спора ничего не выйдет.

Вы говорите, что многие священники (из академии) думают все только об общественной пользе, о любви и т. д. Я же Вам скажу, что я со многими монахами воюю за то, что они зато вовсе не хотят об этом думать. (Отец Амвросий думает, но он «алмаз» среди грубых гранитов, по выражению Гоголя.) Да, это беда наша русская, что одни создают свои общественные христианские идеалы не на аскетической сущности, а другие, служа лично по совести аскетическому идеалу, знать не хотят общественной жизни. Знаете что? Я знал одну великую игуменью (из дворянок), она 2 года тому назад умерла всего 43-х лет. Она говорила: «Нам нужны новые монашеские ордена, которые бы могли больше влиять в мире. Единственный у нас орден Св. Василия2 не должен быть „разжижаем“ или изменяем. Молитва, телесные подвиги в общежитии, богослужение, вот назначение этого ордена. Избави Бог ослаблять его разными телесными отношениями с миром; но и для мира женатое духовенство недостаточно. Нужны новые ордена!» Великая мысль, и я впервые от нее это услышал. Но ведь для этого нужно «творчество»! А способна ли к нему русская и вообще славянская кровь? Боюсь, что неспособна! А впрочем, Господь, когда захочет, то не только «из камней», как сказано в Писании, но и из этого подлого славянского теста воздвигнет пророков… (Взятие Царьграда!3 Взятие Царьграда: православные греки, православные турки, православные черкесы, православные немцы, даже искренно православные евреи – все будет лучше этой скверной славянской отрицательной крови, умеренной и средней во всем, кроме пьянства и малодушия!) Люблю Россию как государство, как сугубое православие, как природу даже и как красную рубашку… Но за последние годы как племя решительно начинаю своих ненавидеть… Ну, какая у них «любовь», ни одного дела любви до конца выдержать не умеют, как выдержит англичанин, немец, турок, испанец, а иногда даже и француз!

Статьи отца Антония4 и Влад<имира> Соловьева читал5. Не удовлетворен. Я нуждаюсь во внешнем, видимом авторитете… Да и плохо понимаю его способ рассуждения. Не согласен с тем, что духовенству православному не нужно вовсе влиять на государственную жизнь. Надо возвышать духовенство, сосредоточить его, облагородить его и дать ему больше влиять. Что-то есть такое в статьях этих «недостаточное». Пока другого выражения не придумал. У Соловьева – ясно, тут – темно. Неужели я так слаб умом? Может быть, пойму отца Антония позднее.

Вообще сказать, Соловьев и все противники его напоминают мне борьбу Наполеона I со всеми европейскими полководцами. Никто отдельно взятый, ни Веллингтон, ни Блюхер, ни Брауншвейгский герцог6, ни Мелас и Шварценберг австрийские, ни наш Кутузов и Багратион7 не могли с ним равняться, но которые их совокупными усилиями низложили его. Я уверен, что с римскими выводами Соловьева (вовсе из основ его не вытекающими неизбежно) Россия справится через посредство Страховых, Астафьевых, Бестужевых, иеромонахов Антониев и т. д. Несмотря на то что Соловьев истинный орел умом, а они все, начиная с добрейшего Петра Евгеньевича и кончая лукавым Страховым, – немного выше петухов и гусей взлетают.

Я бы еще мог что-нибудь – я очень ясно вижу, где Соловьев прав и где нет, но разница огромная – видеть самому и уметь другим открыть глаза! Сил физических, прямо сил нет вступить с ним в серьезную и открытую борьбу. Мы оба с ним одни, но ему 35 лет и он ничем другим не связан, а мне 59, я постоянно болен и связан многим побочным. Перед публикой надо выходить во всеоружии фактической подготовки, а мне эта работа уже потому не под силу, что я постоянно занят другими мыслями; эти мысли хоть и близки к тому вопросу (или, лучше сказать, к тем вопросам), о которых препирается Соловьев с противниками своими, но все-таки и особливы настолько, что поглощают все мои досуги. <…>

Публикуется по автографу (ГЛМ).

Впервые опубликовано в журнале «Вестник русского христианского движения». 1977, № 121. С. 338–346.

1 Генрих Гейне (1797–1856) – немецкий поэт и публицист. Начинал как романтик, впоследствии в его творчестве преобладали гражданские и сатирические мотивы. Последние 25 лет жизни, опасаясь преследований, жил в Париже.

2 Орден Св. Василия Великого – греко-униатский монашеский орден, существовавший на территории Польши под руководством иезуитов. После раздела Польши базилианские монастыри в России существовали до 60-х гг. XIX в.

3 Взятие Царьграда! – Взятие турками после осады и штурма в 1453 г. столицы Византии Константинополя, после чего прекратила свое существование Византийская империя. Это событие наряду с открытием Америки (1492 и изобретением книгопечатания (ок. 1450) принято считать водоразделом между Средними веками и эпохой Возрождения).

4 Антоний (Алексей Павлович Храповицкий, 1863–1936) – иерарх Церкви и духовный писатель. В 1890 г. ректор Петербургской духовной семинарии. Впоследствии архиепископ Волынский. Член Государственного совета. Основал при Московской духовной академии журнал «Богословский вестник».

5 Статьи отца Антония и Влад. Соловьева читал. – Статья иеромонаха Антония «Превосходство православия над учением папизма в его изложении Вл. Соловьевым» («Церковный вестник». 1890, № 10–13).

6 Брауншвейгский герцог — Фридрих Вильгельм (1771–1815), немецкий полководец эпохи Наполеоновских войн. Совершал смелые партизанские набеги на французские отряды. Убит в битве при Катр-Бра.

7 Петр Иванович Багратион (1765–1812) – полководец, герой Отечественной войны 1812 г. Отличился при взятии Очакова и штурме Варшавы, а также в Итальянском походе А. В. Суворова. Прославился в сражениях при Шенграбене и Аустерлице. Скончался от ран, полученных в Бородинском сражении.

219. А. А. Александрову

3 мая 1890 г., Оптина Пустынь

<…> Чернова статья1, в сущности, весьма бестолкова, не только там, где он говорит собственно обо мне, но и почти во всем остальном. Его лестные обо мне отзывы и тогда не ослепили меня вполне, но я, по немощи человеческой, находил удовольствие закрывать глаза, пока дело шло о прославлении моего имени. Но когда он позднее прислал мне целую книжку свою «Русский национальный дух при Александре III»2, я увидал, что в других статьях этого «благонамеренного» сборника он совсем сбился с толка, и понял,