…Да, это верно, но подумай сама:

Сегодня вторник, значит, он – это я.

И я тебя звоню – позишыннамбэту…

В пальто неудобно дверь толкать. Удар слабый, и не размахнешься. Разделась. Вот! Господи, только бы успеть!

– Доченька, подожди! Подожди, я с тобой, мне тут уже невмоготу. Подожди! Слышишь? Я ж ордер получила, доченька! Ордер! Мы переезжаем! Прямо сейчас! Отдыхаю же до понедельника! Дядя Рашид, спасибо ему, дверь нам поставил. Все нам помогают, доченька. Я щенка купила сразу. Ну ты хоть посмотри. Ну я же знаю, как тебе тут страшно, а куда нам было собаку? Вот теперь щенка взяла. Бабушка на углу стояла, я самого крепенького выбрала. Я ж думала, мы до конца учебного года тут будем. Или хотя бы до конца четверти. А как всё случилось-то, так я сразу и поехала. Пускай на голом полу будем, зато уедем. Сундуки возьмем, в них всё сложим. Хоп-хоп, хлоп-хлоп – и поехали. Я же всё вижу, родная ты моя. Я же и сама уже здесь не могу… Ты хоть на собачку посмотри. Не вру я, Сашенька – собачку купила. Как назовешь?

Ты расскажи мне, как ты жила,

что ты творила без меня.

Милая моя, где ты?

Милая моя, где ты?

Милая моя, где ты?

Милая моя, где ты?

– Я сейчас умру под этой дверью, слышишь? Надсажусь ее выдавливать. Сашенька, доченька, я ведь совсем одна останусь. У меня ведь никого больше нет. Я ведь и родила тебя, чтобы одной не быть. Все мне говорили – куда тебе, где тебе одной, а я знаешь как одна-то боялась остаться? Мужа нет, мать, брат, сестра – все разъехались. Я тебя, моя кровинушка, родила, чтобы вместе всегда. А зачем мне теперь без тебя? Открой! Открой, я же слышу, ты там!

Я так устал, так устал, я хочу отдохнуть,

И я звоню, говорю, как давно я тебя не видел.

Ты расскажи мне, где ты была…

– Да выключи ты его, ради бога. Давай поговорим. Я всё знаю. И знаю, кто стрелял, и знаю, что с Аней случилось. Что их запугивали. А я не сказала ничего. Всё, что надо, подписала, лишь бы не пришли к тебе. Не поймали тебя за школой. Который день на работе уроки веду, а сама реву: лишь бы не пришли, лишь бы не пришли… Ты там? Я же слышу! Балкон закрыла? Дуть перестало. Тут стоишь? Сашенька, открой! Открой, прокляну эту квартиру. Леший с ней. Так мечтала, так добивалась. Спала и видела, как мы уедем отсюда и пусть на одной кровати, с голыми стенами, но будем спать в своей квартире, в чистом доме. Да кабы я знала, что пока я там чистоту навожу, ты тут вот так, да под эту поганую песню. А подь она, эта квартира! Сашенька! Я не поеду без тебя никуда. Никуда не поеду.

– Танька, ты там шуршишь? – она снова прилипла к соседней двери. – Открой, говорю, мне надо дверь выломать, Саша заперлась. Да я же слышу, как ревешь. Открой, Татьяна!

Лариса еще поколотила в Танькину дверь. Потом размахнулась, ударила со всей силы ногой – дверь подалась вперед.

– Где у отца инструменты?

Танька стояла в шубе, в шапке, вся зареванная и вымазанная соплями.

– Где, говорю, инструменты? Гвоздодер, лом? Что-нибудь?

Танька вжалась спиной в шкафчик, который они сделали в прихожей в нише.

– Вот там! – она показала рукой в открытую дверь туалета, куда-то под раковину. За банками, под сливным коленом, стоял деревянный ящик. Гвоздодер лежал сверху. Лариса взяла, на всякий случай еще две отвертки, толстую и потоньше.

– Доченька, подожди, я сейчас открою. Сейчас я, сейчас. Ты там? Ты меня подожди, доченька. Мы уедем с тобой, мы с тобой уже через два дня уедем. Завтра же собираться будем. Дядя Рашид машину пришлет. Я ж договорилась. Я сегодня прямо с ярмарки убежала там всё проверить в квартире. Я тебе обещаю, доченька. До конца четверти отдыхать будешь, а потом в новую школу пойдешь. В хорошую, прямо во дворе, даже дорогу переходить не надо. Ты открой, и мы уедем. А не откроешь, так я тоже умру. Мне эта жизнь самой давно не нужна…

Дверь нельзя было выломать гвоздодером. Если бы была картонная, получилось бы ее потихоньку выкрошить, но они дверь поставили новую, крепкую. Получается, специально она на эту дверь копила, в обморок один раз в училище упала, потому что не ела, чтобы вот так Саша за этой дверью?.. Вот так? Чтобы всё – вот так? Сил уже нет. Никого нет. Никто не поможет. Надо вниз бежать. Кричать ее оттуда, снизу. Чтобы увидела. На колени встать. До утра так стоять, но пусть не прыгает. Надо! Надо вниз бежать. А музыку-то выключила…

– Мама! Мама!

Саша убирала гладильную доску. Она никак не хотела складываться и ударяла по голове ножкой. Мама кричала из-за двери:

– Замок, замок открой!

– Да я приперла! Подожди.

– Открой замок, отойди!

Саша послушно повернула все замки и отскочила. Услышала за дверью тявканье. Собачка тявкает. Так мама не обманула? У нее будет собака???

– Еще отойди!

Саша залезла в комнате на кресло. Кажется, она слышала, как мама отошла к противоположной стене и с размаху ударила плечом в дверь – гладильная доска и вторая, поменьше, вылетели, табурет отскочил.

– Доченька!

– Мама! Мама!

– Ты что там делала? Ты что сделать хотела, доченька? А как же я? Я-то как же одна?

Действительно, Саша ведь не подумала о маме. Она всё слышала. Как только мама сильно постучала и Саша ее узнала, она вылезла из сундука и всё слышала. И потом хотела выпрыгнуть в окно, чтобы не слышать. Чтобы мамы не слышать и никогда не узнать, каково же было на самом деле маме. Потому что сейчас Саша знает и уже ни за что не забудет. Всё это останется с ней. А мама, значит, всегда теперь будет помнить, что Саша собиралась бросить ее одну? Саша ведь еще не забыла, как она бочки с водой таскала. И как к маме «скорая» приезжала. И что мама чуть не умерла от родов, и у нее один глаз выпал, ей потом его на место вставили.

– Я обмануть хотела. Я в сундуке