Но Лекур-Гранмезону предстояло пройти дальше всех, чтобы добраться до «Элиан-2» и теперь весь маршрут находился под огнем противника. В течение двух мучительных часов он пытался прорваться на «Элиан-2», но, готовясь к общему штурму, артиллерия Вьетминя идеально изолировала опорный пункт. Проинформировав о ситуации Лангле, быстро тающая группа десантников получила приказ двигаться к «Элиан-4», где Брешиньяк и Ботелла снова готовились контратаковать. Чудом старшему сержанту Роберу и двум вьетнамским военнопленным удалось пробиться на «Элиан-4» с шестью ящиками ручных гранат и контратака удалась. На рассвете «Элиан-4», за исключением небольшого участка глубиной около двадцати метров на восточном фланге снова был полностью в руках французов. Из небольшого подразделения, которое последовало за Лекур-Гранмезоном на «Элиан-4» остались только сам офицер, его радист, а также один вьетнамский десантник и десантник Иностранного легиона.

Однако Пуже на «Элиан-2» обо все этом ничего не знал. Он не мог понять, почему после невероятно успешной обороны «Элиан-2» до сих пор, штаб бросил его и его товарищей на произвол судьбы.

Он вспомнил, что Кутан оставил свою собственную рацию, с помощью которой он мог связаться с полковником Лёмёнье, старшим командиром Иностранного легиона в штабе де Кастра.

Начальник штаба Лёмёнье, высокий майор Мишель Вадо, взял микрофон, чтобы ответить. Вадо за пятьдесят пять дней сражения приобрел прочную репутацию человека совершенно «невозмутимого». В то время как другие слали проклятия по радиоволнам, или предавались отчаянию в штабном блиндаже, Вадо спокойно занимался своими делами, перемещая последние оставшиеся подразделения на ацетатной подложке своей крупномасштабной карты, прося минометную батарею здесь, или оставшуюся секцию гаубиц там, израсходовать свои последние снаряды на особо важную цель. Но 7 мая на рассвете даже он был на пределе своих возможностей. В 02.00 запас боеприпасов в Дьенбьенфу был опасно мал. Осталось ровно 100 мин к 120-мм минометам, а оставшиеся семь 105-мм имели на всех 300 снарядов, в то время как последняя 155-мм, которая в тот момент стреляла прямо от «Доминик» на 300 метров вперед, имела ровно одиннадцать снарядов. Когда Кледик на «Элиан-4» обнаружил большую концентрацию вражеской пехоты, стоящую перед ним на склонах «Элиан-1» и запросил у артиллерии такой же концентрации огня, которая ранее вечером предотвратила первую атаку Вьетминя на «Элиан-2», он получил три снаряда артиллерийской поддержки.

Теперь Пуже снова умолял о подкреплении и боеприпасах. Спокойный голос Вадо звучал как у старого учителя, пытающегося объяснить трудную задачу несколько туповатому ученику:

- Будь благоразумным. Ты знаешь ситуацию, так же хорошо как и я. Где ты хочешь, чтобы я нашел роту? Я не могу дать тебе ни одного человека и даже ни одного снаряда, мой мальчик.

Но в тот момент, примерно в 04.00 у капитана Жана Пуже осталось в живых и способных сражаться около тридцати пяти человек на всю высоту. Очевидно, считал он, дальнейшее сопротивление при таких обстоятельствах было бы совершенно бессмысленным и он запросил у Вадо разрешения покинуть «Элиан-2» и прорываться в направлении «Элиан-3». Есть две версии того, что последовало дальше. По словам Жюля Руа, Вадо сказал: «Ты десантник. Ты здесь для того, чтобы тебя убили». По словам самого Пуже, Вадо сказал ему, что он должен продолжать сражаться: «В конце концов, ты десантник и должен сопротивляться до смерти – или, по крайней мере, до утра».

Больше между этими двумя людьми не было ничего, что можно было бы сказать. Дьенбьенфу больше ничего не мог сделать для замученного «Элиан-2», и Пуже, чей радист был убит, больше не нуждался в передатчике.

- Понятно. Если Вам нечего добавить, я уничтожу свою рацию. – сказал Пуже.

Спокойный голос Вадо казался очень далеким, гораздо дальше, чем просто 400 метров изрытой снарядами грязи, которая фактически разделяла двух людей. Вадо также придерживался протокола радиосвязи французской рации.

- Конец связи.

- Пока не уничтожайте свою рацию, - сказал вьетнамский голос по-французски. – Президент Хо Ши Мин предлагает вам послушать «Песню партизан».

Это был голос радиста Народной армии, прослушивающего французский командный канал. И по командному каналу, можно было отчетливо услышать любимые слова, которые пело французское Сопротивление в черные дни, когда они боролись с нацистскими оккупантами. Пуже прослушал его, начиная с первого куплета, в котором говорилось о черных воронах, то есть, иностранных оккупантах, летающих над землей, до самого последнего куплета, в котором говорилось о черной крови, высыхающей завтра на дорогах и заканчивающегося навязчивой строкой: «Товарищи, Свобода слушает нас ночью…»

Затем Пуже выпустил три пули в свою рацию и вышел с командного пункта.

Снаружи над «Элиан-2» опускалась странная тишина, когда у последних выживших из 2-й и 3-й рот 1-го колониального парашютного батальона заканчивались боеприпасы, или они были сокрушены медленно наступающей пехотой Вьетминя. К настоящему моменту обе стороны, в основном, сражались ручными гранатами. Согласно приказу, Пуже оставался на «Элиан-2», медленно отступая на север, мимо корпуса танка «Базейль». Он вытащил предохранительное кольцо из своей последней гранаты и держал ее в правой руке. Наконец, он был загнан в угол траншеи. Его последняя горстка людей сложила в траншее тела в подобие баррикады с одной стороны, чтобы дать последний бой приближающимся бойцам Вьетминя. Когда они были на расстоянии пяти метров, Пуже бросил свою последнюю гранату и был контужен прилетевшими гранатами противника. Когда он очнулся, он был пленным.

Все еще оставались сержант Шабрие и его маленькая команда. Он стоял в траншее на коленях, оказывая помощь тяжело раненому сержанту из 3-й роты, когда штурмовой отряд Вьетминя прыгнул к нему в траншею. Когда его уводили, он внезапно услышал хриплый и медленный кашель крупнокалиберного пулемета. В обгоревшем остове танка «Байзель» сержанты Брюни и Баллэ все еще вели огонь по приближающемуся врагу. Было 04.40 7 мая 1954 года. Они расстреливали последние патроны на «Элиан-2».

Последний день

Когда 7 мая рассвело, над долиной Дьенбьенфу выдался еще один грязный день муссонов с дождевыми шквалами и низко нависшими облаками, окутывающими окружающие горные цепи. Ни одному из шестнадцати имевшихся на тот день самолетов С-119 не удалось совершить вылет в Дьенбьенфу, но двадцать две «Дакоты» С-47 продолжали выполнять полеты до 17.00. Французские военно-воздушные силы, казалось, были полны решимости устроить Дьенбьенфу зажигательные проводы. В дополнение к шестнадцати истребителям-бомбардировщикам французских ВМС, и одному тяжелому «Приватиру», двадцать пять Б-26 и тридцать истребителей время от времени пробивали низкий облачный покров и сбрасывали свой смертоносный груз как на друзей, так и на врагов. На данной момент позиции Вьетминя и французов были настолько тесно