Ему удалось сбросить с меня Киана, но я еще не был готов закончить, поэтому вместо этого замахнулся на него, костяшки моих пальцев хрустнули, когда я ударил кулаком под подбородок Блейка, заставляя его закрыть рот.

В любом случае, Блейк в последнее время балансировал на тонкой грани своего самоконтроля, и этого было достаточно, чтобы сломать его.

Ботинок Блейка врезался мне в ребра, когда он столкнул меня с кофейного столика, и боль заставила мое тело запеть под новую мелодию. Киан, возможно, был прав по этому поводу. В агонии была какая-то утонченная красота. Нечто, что пронизывало все остальное и соединяло твое тело с твоей душой.

Мы трое снова столкнулись, и на мгновение между нами не было ничего, кроме кулаков, боли и ярости.

— Хватит! — Наконец взревел Киан, уперев руки мне в грудь и отбросив меня к витражному окну, прежде чем тоже оттолкнуть Блейка на шаг назад.

Мы стояли там, тяжело дыша, глядя друг на друга, и каждый маленький секрет, который висел между нами, казалось, расширился и заполнил эту гребаную комнату.

Эминем все еще играл, хотя я не узнал эту песню. В каком-то долбаном смысле это казалось правильным. Текст песни был злым, горьким, обвиняющим.

Блейк медленно протянул руку и коснулся панели управления на стене, чтобы выключить звук, и мы погрузились в такую густую тишину, что я почувствовал, как она давит мне на кожу.

— Все должно было пойти не так, — прорычал я, чувствуя железный привкус крови на языке.

— Ты не можешь планировать каждую гребаную мелочь в жизни, Сэйнт, — прорычал Киан. — Это не жизнь.

— Значит, ты думаешь, что лучше прогуливаться по жизни без какого-либо плана, кроме как посмотреть, каких придурков ты сможешь избить в следующий раз? — Недоверчиво спросил я.

— По крайней мере, я нашел лекарство от пустоты внутри себя, — прорычал он.

— Это не лекарство, — вмешался Блейк. — Это гребаное отвлечение. Ты жаждешь борьбы, потому что не хочешь смотреть на то, кто ты есть без нее. Ты не хочешь рисковать, чувствуя что-то настоящее, поэтому ты подавляешь все это насилием.

— Так кто же я тогда без этого? — Спросил Киан, от пота на его коже заблестели татуировки. Он всегда утверждал, что изображения на его теле ничего не значат, но я не был уверен. Либо он просто не хотел говорить нам, что за ними стоит, либо его подсознание подталкивало его выбирать татуировки, которые отражали его тьму. Боль. То, что мы все знали о его прошлом, но никогда не обсуждали.

— Ты мог бы стать кем захочешь, — прорычал Блейк. — Но ты просто все время выбираешь легкий путь. Ты думаешь, что то, что ты самый крутой мудак в комнате, делает тебя дерьмом, но ты все равно гребаный трус. Ты не делаешь ни единого гребаного выбора, который не был бы эгоистичным.

— Я ничего не могу поделать, если Татум выберет меня, а не вас, придурки, — огрызнулся Киан, игнорируя большую часть того, что сказал ему Блейк. — И я не собираюсь извиняться за то, что пригласил ее на свидание прошлой ночью.

— Она могла сбежать, — прорычал я. — И что бы мы тогда делали?

— Она этого не сделала, — легкомысленно ответил он.

— Она наша девушка, — сказал Блейк, проводя пальцами по волосам и пытаясь сохранять спокойствие. — Что означает, что нам нужно принимать решения о том, что она делает, как единое целое, а не просто делать с ней все, что, черт возьми, мы захотим, и вызывать такого рода передряги!

— Это невозможно, и ты это знаешь, — отрезал Киан. — Возможно, у нас много общего, но мы хотим от нее разных вещей. Для начала этот сраный наряд гребаной деловой женщины.

— Нет, — согласился я. — Ты бы предпочел нарядить ее как уличную шлюху и трахнуть точно так же. Не пытайся притворяться, что дело не только в этом.

— И все же ты не слышишь, чтобы я жаловался, когда ты заставляешь ее стоять на коленях на гребаном полу по полтора часа каждое утро. Или как ты заставил ее следовать твоему гребаному распорядку в точности, чтобы убедиться, что ты получаешь все свои гребаные блюда в ту минуту, когда ты их захочешь, — огрызнулся он.

— Какая разница, будет ли она следовать распорядку дня Сэйнта по утрам? — Потребовал Блейк, соглашаясь со мной.

Лицо Киана потемнело при признаках того, что мы объединились против него.

— Никаких, — отрезал он. — Но это не то, чего я хочу от нее. Это то, чего хочет Сэйнт. Как она может быть нашей девушкой, если она всего лишь выполняет его приказы, а не наши?

— Раньше у тебя никогда не было проблем с тем, что я главный, — прорычал я.

— У меня никогда не было проблем с тем, что ты натравливал меня на своих врагов и просил выбить из них все дерьмо, потому что я хотел это сделать. Когда это я подчинялся приказу, с которым не был согласен? — Требовательно спросил Киан.

И пошел он к черту, но это была правда, и мы все это знали. Возможно, это означало, что я вообще не был главным. Но от одного только намека на это мое сердце бешено заколотилось, а ладони стали скользкими.

— Так чего ты от нее хочешь? — Я зарычал.

Наша ссора украла беспокойную энергию, которая танцевала под моей кожей, но это не могло изгнать чувство бессилия, которое пришло из-за того, что мой ритуал был сорван. В моем сознании бушевала буря эмоций, и большая их часть были темными, и я был уверен, это развратит меня до глубины души.

— Все, что она дала мне прошлой ночью, — ответил он, предупреждающе сверкнув глазами.

Что, черт возьми, это значило? Что она дала ему прошлой ночью? Что, блядь, было такого особенного в их маленькой вечеринке, что он подумал, что стоило так поступить со мной и Блейком?

— Ты трахнул ее? — Внезапно спросил Блейк, и я стиснул зубы, ожидая услышать ответ на это.

— А что, если бы я это сделал? — Прорычал он. — Мы никогда не говорили, что не будем ее трахать.

— Она это сказала, — прорычал я. — Это было ее единственное условие. Мы теперь нарушаем свое гребаное слово, Киан? Кто мы, блядь, такие, если делаем это?

Киан насмешливо фыркнул, его пристальный взгляд медленно скользнул по мне.

— Я не трахал ее, — сказал он, и я медленно выдохнул, задаваясь вопросом, испытываю ли я облегчение от этого, потому что ревную к тому, что она у него есть, или к тому, что она отвлекает его внимание от