Тесса стояла рядом с ним, но она не являлась частью этого воспоминания, и потому человек ее не замечал, ведь ее там не было. Тесса была моей частью. Кусочком того настоящего меня, Клиффорда Марбэта, которого насильно поместили в тело этого отвратительного существа. Однако, ее присутствие не давало мне полностью погрузиться в чувства и воспоминания Мудреца, стать им, что меня, надо сказать, очень радовало.

Вдруг мое тело начало движение. Кольца стали разворачиваться, и я, весь огромный я, пополз вперед. Только теперь я обратил внимание на место, в котором оказался. То был длинный зал с двумя рядами массивных колонн, от вершин которых распространялось слабое, зеленоватое свечение. Я полз по полу из черно-белой плитки, в которой, словно в зеркале, отражается мое тело. Позади остался бассейн – мое ложе, из которого я выполз в ожидании некого события.

«Насколько же велик этот зал, если даже мне, такому колоссальному существу, он казался весьма вместительными», – поразился я.

Человек, мой глашатай, шел впереди, и я разглядел на его шее шрам в форме креста, тут же поняв, что эта отметина каким-то образом связывает меня с ним, делает нас единым. Там, под этим шрамом хранилась частица меня, и эта частица позволяла мне полностью контролировать все его чувства, эмоции, мысли, я даже мог убить его, если захотел бы, и для этого достаточно было только подумать, как он упал бы замертво.

«Какая невероятная, опьяняющая власть!»

Чтобы избавиться от этих давящий мою человеческую личность эмоций я сконцентрировался на Тессе. Она шла рядом, сопровождала меня на этом пути в неизвестность.

– Спасибо, – обратился я к ней.

– За что?

– За то, что ты здесь, со мной. За то, что пришла помочь, несмотря на то, что я тебя прогнал.

Она лишь печально улыбнулась в ответ, словно хотела ответить мне что-то, что меня бы расстроило, но передумала.

Глашатай подошел к тяжелой черной занавеси в противоположном от бассейна конце зала. За ней кто-то был. Не просто кто-то, там находилось множество людей. Я чувствовал их присутствие. Они ждали меня, предвкушая нашу встречу, желая узреть мое величие.

– Я готов! – сказал Мудрец, снова выпрямившись в четверть своей длинны.

Глашатай смиренно поклонился, затем сделал взмах рукой, словно дирижер, и отступил в полумрак. В следующее мгновение занавес развелся в стороны, и меня ослепил солнечный свет. Толпа взорвалась ревом приветствия, я ощутил восторг тысяч человек, и подобное ощущение невозможно ни с чем сравнить. Мое грузное тело снова устремилось вперед, и я оказался на широком балконе, у самых перил, где предстал перед взглядами нескольких тысяч человек. Они собрались на огромной площади, внизу, хвостах в ста подо мной, но я отчетливо видел каждого из собравшихся там людей. Все они были одеты в одинаковые черные костюмы, с различными узорами, которые, как мне сразу стало известно, обозначали род деятельности и положение в обществе. Только эти узоры и отличали их друг от друга. Все, и мужчины, и женщины, и старики, и дети были наголо бриты, у всех одинаковые шрамы на шее, в районе позвоночника. И все, как один, взирали на меня с восторгом.

Приветственный шум толпы затих, голоса смолкли почти разом, синхронно, и люди остались стоять недвижимо, словно манекены, глядя на меня в ожидании. Чего они все ждали, я не знал, но Мудрец тянул время, изучал их, не спеша угощать толпу желаемым. И вся площадь замерла, словно кто-то остановил само время. Ни звука, ни движения, только молчаливое, смеренное ожидание.

– Невероятно, – проговорила Тесса, стоя подле меня и глядя вниз, на толпу. – Все эти люди, как будто и не живые. Что с ними такое?

– Я управляю ими. Я решаю, что они должны чувствовать, а что нет, о чем они могут думать, а о чем нет.

– Ты?

– Он, – поправился я. – Мудрец.

– Это ужасно.

Я огляделся по сторонам, чтобы понять, где же мы оказались. Это был город, но совершенно не похожий на те города, к которым я привык.

Со всех сторон площадь обступали высотные здания, по сравнению с которыми причалы для дирижаблей в Драгосе уже не казались мне такими высокими. Они тянулись вверх, отражая на своих фасадах и в окнах солнечные лучи. Такие громадные и такие пустые, эти здания были похожи друг на друга, не выделяясь никакими архитектурными решениями. В этих строениях чувствовалось торжество логики и практичности над творчеством.

По всему периметру площади были установлены несколько десятков толстых столбов, и на каждом из них реял флаг. На черной ткани красный рисунок: полумесяц, повёрнутый горизонтально, отчего становился похож на глаз, из которого тянулись тонкие линии, коих в общей сложности я насчитал восемь, и каждая из них оканчивалась равносторонним треугольником, обращенным одним острым углом к центру, таким образом их стороны, обращенные наружу, образовывали полукруг. Внизу, под этим рисунком располагались вышитые красным незнакомые мне символы, которые я быстро сложил в слова, и еще спустя пару секунд четко понял их смысл. Протекторат Порядка – вот что значили эти символы.

С площади, в стороны, лучами расходились широкие улицы, на которых могли бы одновременно разъехаться шесть, а может, и восемь экипажей. Идеально ровные, выложенные из незнакомого мне серого материала, они тянулись вдаль, сколько хватало глаз, пустые и безжизненные. И словно стены этого искусственного каньона, вдоль улиц стояли дома, на которых я не увидел ни вывесок, ни витрин. У меня создалось четкое ощущение, что это не город вовсе, а лишь макет, колоссальный по своему размаху, но совершенно лишенный жизни, пустой. Потому что не могут жить в таком городе люди, он просто не создан для жизни.

Наконец Мудрец прервал свое созерцание, прервал его и я, чувствуя, как в глубине его разума начинает что-то происходить. И тут же люди на площади вдруг ожили, кто-то стал вскрикивать, кто-то принялся томно стонать. Волна эйфории распространилась по площади, переданная от Мудрца в мозг каждого человека внизу. Вот чего они ждали – когда их повелитель решит побаловать слуг своих теми эмоциями, которых в своей обыденности они лишены.

«Это праздник», – понял я.

Да, праздник, так это у них называлось. Такие мероприятия происходили всего несколько раз в год. Праздники, на которые являлись люди со всего