Рядом с tabernae veteres

– Вот они, – тихо заметил Архелай, когда Долабелла и его охрана вышли из базилики.

– Давайте покончим с ними, – решительно пробормотал Пердикка.

Горстка вооруженных македонян бросилась в погоню за Долабеллой и его наемными убийцами.

Бычий форум, неподалеку от Тибра

Цезарь и Лабиен не просто поспешно шагали. Они бежали. Их сопровождали десять ветеранов, которые раньше служили в римском войске под началом дяди Цезаря, участвовали в битве при Аквах Секстиевых и других великих сражениях, но теперь были в годах и ни во что не вмешивались.

– Идем… помедленнее… или мы останемся одни, – пробормотал Лабиен.

Цезарь резко замедлил шаг.

Его друг собирался сказать, что останавливаться тоже не стоит, как вдруг сообразил, почему Цезарь остановился: путь им преградили вооруженные люди – несомненно, очередные наемники Долабеллы.

– Бежим на пристань, – подсказал Лабиен.

Речной порт главного римского рынка был единственным путем отступления, но путем тупиковым.

А буря бушевала все сильнее. Они промокли насквозь, но не обращали на это внимания.

Ничего другого не оставалось, поэтому Цезарь, Лабиен и десять ветеранов направились к пристани.

Тибр, раздувшийся из-за многодневных дождей, грозно катил свои бурные воды.

– Вот-вот выйдет из берегов, – заметил Цезарь.

Несколько дней подряд грохотали грозы. Дождь не прекращался ни на минуту, и все это время уровень воды в реке возрастал.

Долабелла и его люди тоже направились к пристани. К охране, сопровождавшей сенатора от самого Форума, присоединился отряд, который отрезал путь Цезарю и Лабиену. В распоряжении сенатора было более сорока вооруженных наемников против десяти ветеранов противника. Долабелла всегда отправлялся на охоту во всеоружии.

Цезарь и Лабиен шагали по доскам одного из причалов. Впереди темнела река. Тибр бушевал, готовый выйти из берегов: броситься в воду и попытаться спастись вплавь было слишком рискованно. Поток нес ветки, целые деревья и даже лодки, что сорвались с привязи, лопнувшей под напором воды, и были унесены бешеным течением.

Цезарь сделал несколько шагов, опередил ветеранов и стал распоряжаться.

– У вас найдутся для нас мечи? – спросил он, не глядя на ветеранов: все его внимание было поглощено наемниками Долабеллы, которые также ступили на пристань.

– Найдутся, – сказали они и протянули один клинок ему, другой – Лабиену, который сразу же встал рядом с Цезарем.

– Они собираются нас убить, – процедил сквозь зубы Лабиен.

– Он собирается нас убить, – кивнул Цезарь.

Это было ясно как день.

Они чудом спаслись на Лесбосе, но теперь знали: никто и ничто не убережет их от расправы.

Деревянная пристань ходила ходуном, бурлящая вода расшатала деревянные сваи, вогнанные в речное дно; они едва удерживали деревянный настил.

Наемники оптиматов расступились. Посреди молний и рева бушующей воды возник Гней Корнелий Долабелла, коренастый, грузный, медлительный. Он решительно ступал по доскам.

– Я собираюсь довести до конца то, что начал Сулла! – закричал он во все горло, чтобы перекричать бушующий Тибр, ветер и дожди, оглушавшие всех и вся. – Неужели ты думал, что сможешь неделями безнаказанно позорить меня перед всем Римом? Я долго молчал. Метелл, Помпей и другие все еще полагают, что мы обязаны соблюдать видимость приличий, но отныне с балаганом покончено. Представление завершено. И это не комедия Плавта. Ты выбрался из ловушки на Лесбосе; Лукулл оказался тряпкой и слабаком, как и все прочие. Но я не таков: тебе не выбраться живым из самого сердца Рима. – Он захохотал, удаляясь по проходу между расступившимися наемниками, и добавил к приговору, вынесенному в тот день судом, свой собственный – приговор Цезарю: – Убейте их! Всех!

Долабелла оставил своих людей у реки, покинул неустойчивый деревянный настил, все сильнее сотрясаемый течением, и вернулся на Бычий форум, где собирался спокойно пересидеть, дожидаясь казни Гая Юлия Цезаря. Твердая почва Рима казалась ему безопаснее. Его сопровождали только двое охранников, следовавшие за ним повсюду.

Вода лилась стеной, и они заметили приближение македонян, когда было уже поздно: Архелай пронзил кинжалом одного из телохранителей, Пердикка – другого.

Долабелла оказался один в окружении македонян.

– Ко мне, ко мне! – истошно завопил он, призывая на помощь толпившихся на пристани наемников.

Македоняне дали Миртале приблизиться и нанести первый удар в жирную, дряблую плоть Долабеллы: лезвие вонзилось в нижнюю часть живота. Укол болезненный, но неглубокий. И не смертельный. Несмотря на скопившуюся ярость и ненависть, у девушки не хватило сил, чтобы пронзить толстый слой жира на пузе бывшего наместника. Она хотела ударить еще раз, но неожиданно для македонян наемники Долабеллы поспешно вернулись с пристани. Бросились на зов хозяина со всех ног. Желание получить условленную плату побудило их покинуть берег и напасть на чужестранцев, окруживших хозяина. Если Долабелла умрет, кто им заплатит?

Архелаю пробили плечо, а в спину старому Аэропу, отцу девушки, вонзили сразу два кинжала. Среди македонян были и другие раненые, а кроме того, двое убитых. Остальные во главе с Пердиккой отступили на несколько шагов и вместе с Мирталой встали в нескольких шагах от того места, где устроили засаду и ранили Долабеллу.

Сенатор зажимал ладонью рану на животе, чтобы унять кровотечение.

Дождь лил как из ведра. Казалось, небеса низверглись на землю.

Из темноты вынырнули Цезарь и Лабиен: они вместе с ветеранами воспользовались отступлением наемных убийц, устремившихся на помощь хозяину, и покинули пристань, с каждым мгновением становившуюся все менее надежной.

Молнии беспрерывно бороздили небо. Казалось, сами боги мечут их на землю.

Грохотал гром.

Ревели вода и ветер.

Вода виднелась повсюду.

Река продолжала вздыматься.

Цезарь с ветеранами и Лабиеном окружили наемников и вскоре присоединились к македонянам. Те молчаливо, без каких-либо признаков одобрения, но и без возражений встретили подмогу, которая позволила бы им перестроить свои ряды и снова напасть на Долабеллу. Наемные убийцы по-прежнему превосходили врага числом, но на сей раз их было не вчетверо, а лишь вдвое больше, и они беспокоились. Они были не ветеранами или бывшими гладиаторами, а наемниками, привыкшими убивать при явном численном превосходстве, под покровом ночи и, по возможности, ударом в спину. Эти люди не привыкли сражаться лицом к лицу с ветеранами или с мужчинами и женщиной, которые долго вынашивали планы мести.

Таким образом, совместные действия Цезаря, Лабиена и ветеранов, а также Пердикки и остальных македонян закончились тем, что многие наемники Долабеллы были ранены, некоторые – убиты, а нападавшие почти не понесли потерь.

Сенатор наблюдал, как охранники отступают к порту, и все, что ему оставалось, – тоже пятиться по шатким доскам к бушующему Тибру. Вскоре и он, и его люди оказались у