иронии на лице. — Я молился! Но я все равно не могу этого сделать! Я трус, и мне не по силам войти в… то место!

Мириамель протянула руку и прикоснулась к его плечу.

— Даже чтобы вызволить Тиамака? — Ее рука, точно легкое перышко, лежала у него на плече, как будто он превратился в хрупкое стекло. — Ты же сам сказал, он нам необходим, чтобы спастись. Без Тиамака мы можем никогда отсюда не выбраться.

Кадрах закрыл лицо руками, и Мириамель вдруг почувствовала намек на прежнее недоверие к нему. Неужели монах притворяется? Что еще он задумал?

— Да простит меня Господь, миледи, — простонал он. — Я не могу спуститься в нору, полную этих кошмарных существ. Я не могу. — Он содрогнулся, и его движение было таким неконтролируемым, что Мириамель усомнилась в своих подозрениях, она не верила, что подобное можно сыграть. — Я давно лишился права называться мужчиной, — проговорил Кадрах сквозь расставленные пальцы. — Поверьте, меня даже не волнует собственная жизнь. Но… я… не могу… пойти с вами.

— Все, с меня хватит, будь ты проклят, — сердито прорычал Изгримнур. — Мне следовало тебя прикончить, когда мы встретились, как я и собирался. — Герцог повернулся к Мириамель. — Зря я позволил тебе меня отговорить. — Он снова перевел презрительный взгляд на Кадраха. — Похититель, пьяница и трус.

— Да, наверное, вы должны были меня прикончить, когда вам представилась такая возможность, — ровным голосом проговорил монах. — Но, уверяю вас, будет гораздо лучше, если вы сделаете это сейчас, вместо того чтобы тащить меня в их мерзкое гнездо. Я туда не пойду.

— Почему, Кадрах? — спросила Мириамель. — Почему не пойдешь?

Он посмотрел на нее, его запавшие глаза и покрасневшее от солнца лицо, казалось, молили о понимании, но мрачная улыбка говорила о том, что он на него не рассчитывает.

— Просто я не могу, миледи. Оно… напоминает мне место, в котором я побывал в прошлом. — И он снова содрогнулся.

— Какое место? — не сдавалась Мириамель, но Кадрах молчал.

— Эйдон на Священном Дереве, — выругался Изгримнур, — и что мы будем делать?

Мириамель смотрела на тростник, который раскачивался на ветру и скрывал от них гнездо гантов, находившееся в нескольких сотнях элей дальше по реке. От илистого берега плыл запах отлива, Мириамель поморщилась и вздохнула. Действительно, что им делать?

Они смогли придумать план, только когда близился вечер следующего дня, и существовала высокая вероятность того, что Тиамак уже мертв, что делало любое решение невероятно трудным. И, хотя никто не произносил этого вслух, мысли о том, чтобы двинуться дальше, так или иначе появлялись у всех. Они надеялись, что вранн, которого они нашли в лодке Тиамака, оправится настолько, что сможет стать их проводником. А если нет, они попытаются найти другого жителя болот, и тот выведет их из болотной страны.

Никому не хотелось бросать Тиамака, несмотря на то что это решение представлялось наименее опасным, но они испытывали ужас, когда думали, что от них потребуется, чтобы узнать, жив ли Тиамак, и, если да, его спасти.

И все же, когда Изгримнур наконец заявил, что, бросив Тиамака, они больше не смогут называть себя настоящими эйдонитами, Мириамель испытала облегчение. Несмотря на то что перспектива войти в жуткое гнездо наводила на нее ужас, она не хотела бежать, по крайней мере не предприняв попытку вызволить вранна. И, — напомнила она себе, — в последние месяцы тебе уже довелось столкнуться с самыми разными кошмарными вещами. В любом случае разве она сможет жить дальше, если доберется до безопасного места, зная, что они бросили робкого маленького ученого на растерзание отвратительным, щелкавшим клешнями чудовищам?

Кадрах, который боялся гнезда заметно больше, чем остальные, упрямо настаивал, что они должны подождать до утра, и приводил достаточно веские причины: предпринимать столь безумную попытку нельзя, не имея надежного плана, и уж совсем глупо, когда близится ночь. В этом случае им придется не просто как-то вооружиться, но и позаботиться о факелах, поскольку, несмотря на то что в гнезде имелось множество отверстий, сквозь которые внутрь проникал свет, они не могли знать, какие темные проходы им встретятся в самом сердце жуткого сооружения. И в конце концов с ним все согласились.

На берегу они нашли заросли тростника, которые громко шуршали на ветру, и разбили около них лагерь. Земля там оказалась сырой и мягкой, зато это место находилось на приличном расстоянии от гнезда, что говорило в его пользу. Изгримнур достал свой меч Квалнир и срезал огромный ворох тростника, а потом они с Кадрахом придали ему твердость над углями костра. Из некоторых стеблей они сделали короткие острые копья, у других расщепили концы, вставили между ними камни и закрепили их ползучими растениями, чтобы получились дубинки. Изгримнур горько жаловался на отсутствие хорошего дерева и веревок, но Мириамель восхитилась результатом его работы. Она знала, что они будут чувствовать себя немного спокойнее, когда войдут в гнездо даже с таким примитивным оружием, чем вовсе без него.

В самом конце они пожертвовали несколькими платьями, прихваченными Мириамель в деревне Роща, и разрезали их, обмотав кусками ткани оставшиеся стебли. Мириамель раздавила лист с дерева, которое Тиамак назвал масличной пальмой во время их ботанической экскурсии несколько дней назад, смазала тряпку и поднесла ее к костру. Она загорелась, хотя огню было далеко до настоящего лампового масла, да и запах оказался отвратительным и каким-то слишком резким. И все же факел продержится некоторое время, а она не сомневалась, что без света им не обойтись. Мириамель сорвала целую охапку листьев и втирала маслянистую массу в тряпки для факелов, пока ее руки не стали такими липкими, что пальцы начали склеиваться.

Когда ночное небо стало наконец светлеть, перед самым рассветом Изгримнур всех разбудил. Они решили оставить раненого вранна в лагере — не имело никакого смысла брать его с собой, где ему будет грозить новая опасность, поскольку он и без того выглядел предельно измученным и изголодавшимся, решив, что, если они переживут свою попытку спасти Тиамака, они за ним вернутся. А если нет, у него, по крайней мере, будет небольшой шанс бежать оттуда самостоятельно.

Изгримнур поднес шест к поверхности воды и смыл грязь, налипшую на его конец.

— Итак? Что будем делать? От монаха нам нет никакой пользы.

— И все же, возможно, он сумеет нам помочь. — Мириамель со значением посмотрела на Кадраха, который отвернулся. — В любом случае мы можем приступить к первой части нашего плана.

— Наверное. — Изгримнур взглянул на эрнистирийца так, будто очень хотел проверить на его голове эффективность одной из своих дубинок, и сунул ему в руки шест. —