на спине; из раны вытекала жидкость более светлая, чем кровь. Суставчатые ноги ганта дернулись несколько раз и замерли, когда Камарис выступил вперед, протянул длинную руку и перевернул его на спину. Лицо ганта было таким же пустым в смерти, как и при жизни. Старик задумчиво поднял с пола пригоршню грязи и положил на грудь мертвого существа. Мириамель удивил его жест.

— Пошли, — пробормотал Изгримнур.

Новый тоннель оказался не таким извилистым, как первый, он круто уходил вниз, под ногами у них хлюпала грязь, и они постоянно спотыкались на неровной поверхности; стены, казалось, появились после того, как гигантские челюсти долго жевали сырую землю. Взглянув на блестящие куски слизи, Мириамель решила, что не станет додумывать эту мысль до конца.

— Будь я проклят! — неожиданно выругался Изгримнур. — Я застрял.

Его сапог погрузился в чавкавшую грязь, и Мириамель протянула ему руку, чтобы он за нее ухватился, когда попытается выбраться. Из потревоженной жижи вырвалась мерзкая вонь, и малюсенькие мокрые существа, на которых упал свет факела, быстро скрылись под поверхностью. Несмотря на все усилия, риммер, казалось, погружался все глубже.

— Это что-то вроде засасывающего песка, о котором рассказывал Тиамак, помните, они встречаются в болотах. Я никак не могу высвободиться. — В голосе Изгримнура появился намек на панику.

— Ты всего лишь застрял в грязи. — Мириамель постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно, но не могла не спросить себя, что будет, если здесь неожиданно появятся ганты. — Оставь там сапог, если иначе не получится выбраться.

— У меня завязла вся нога, не только сапог.

И в самом деле, одна нога Изгримнура уже погрузилась в грязь по самое колено, другую тоже начало засасывать. Запах падали стал сильнее.

Камарис шагнул вперед, расставил ноги по обе стороны от застрявшего Изгримнура и ухватился за его ногу обеими руками. Мириамель молила всех святых о том, чтобы это был всего лишь один участок предательской грязи. А если нет, тогда они оба окажутся в ловушке. И что она тогда станет делать?

Старый рыцарь потянул вверх ногу Изгримнура, тот застонал от боли, но ничего не произошло. Камарис предпринял новую попытку, и на сей раз так сильно напрягся, что на шее у него, точно толстые веревки, выступили вены. В следующее мгновение с громким чавканьем нога Изгримнура вырвалась на свободу, и Камарис оттолкнул его на более твердый участок пола.

Герцог постоял пару минут, согнувшись и разглядывая кусок грязи у себя под коленом.

— Я всего лишь застрял, — сказал он, тяжело дыша. — Просто застрял. Пошли.

Но страх не совсем ушел из его голоса.

Они двинулись дальше, стараясь ступать на более сухие участки пола. От дыма факелов и вони земли у них под ногами Мириамель чувствовала себя больной и потому почти обрадовалась, когда узкий проход наконец вывел их в большое помещение, нечто вроде грота, где белая пена висела, точно сталактиты. Они с опаской в него вошли, но он оказался таким же пустым, как тоннель. Когда они пробирались через комнату, стараясь не наступать в большие лужи, Мириамель подняла голову.

— А это что такое? — спросила она, нахмурившись.

С потолка, неприятно близко к их головам, свисали большие, слегка светившиеся мешки, каждый длиной примерно с гамак, тонкие белые нити, похожие на паутину, тянулись из центра, точно дымка, и лениво шевелились в теплом воздухе, поднимавшемся от факелов.

— Понятия не имею, — с отвращением ответил Изгримнур.

— Я думаю, это коконы, знаешь, как яйца пауков, под листьями.

— Не скажу, что я часто разглядывал листья, — проворчал герцог. — И не хочу смотреть на эту мерзость дольше, чем требуется.

— А разве мы не должны что-то с ними сделать? Убить или еще что-нибудь? Например, сжечь?

— Мы пришли не для того, чтобы прикончить всех жуков, — возразил Изгримнур. — Мы должны найти маленького болотного жителя и сразу убраться восвояси. Одному богу известно, что произойдет, если мы тронем эти штуки.

Хлюпая сапогами, они быстро добрались до противоположного конца комнаты, где тоннель вернулся к своим прежним размерам. Мириамель, охваченная каким-то необычным, жутким интересом, оглянулась и бросила на коконы последний взгляд. Ей показалось, что в тускневшем свете факелов она заметила едва различимое движение в одном из мешков, как будто кто-то пытался разорвать белую, точно тело червя, мембрану.

Через несколько шагов тоннель свернул, и они оказались лицом к лицу с полудюжиной гантов. Некоторые заползли наверх по стене и висели, пощелкивая от удивления, другие присели на полу, и их перепачканные грязью панцири блестели в свете факелов. Мириамель почувствовала, как у нее сжалось сердце.

Изгримнур выступил вперед и принялся размахивать мечом. С трудом сглотнув, Мириамель встала у него за спиной и подняла факел. Через несколько секунд сомнений, которые сопровождали громкий свист и щелканье, ганты повернулись и помчались по коридору прочь.

— Они нас боятся! — радостно вскрикнула Мириамель.

— Может быть, — не стал спорить Изгримнур. — Или отправились за помощью. Идем дальше.

Он быстро зашагал вперед, наклонив голову из-за низкого потолка.

— Но ведь они убежали в ту сторону, — сказала Мириамель.

— Я же говорил, что нам как раз нужно попасть в самое сердце этого богами проклятого места.

По дороге вниз они миновали множество боковых тоннелей, но Изгримнур, казалось, не сомневался, куда им следовало идти. Гудение постепенно становилось громче, а вонь разложения сильнее, и у Мириамель заболела голова. Они быстро прошли еще два помещения с коконами — если это действительно были яйца гантов, но у Мириамель больше не возникало желания задержаться, чтобы на них посмотреть.

Они оказались в центральном помещении так неожиданно, что практически ввалились туда из тоннеля и покатились по наклонному полу с жидкой грязью прямо в огромную толпу гантов.

Комната была огромной и темной; факелы Мириамель и ее спутников являлись единственными источниками света, но его хватило, чтобы они увидели целую орду ползавших по полу существ, панцири которых слабо поблескивали, когда они взбирались на спины своих соседей, бесчисленные глаза испускали приглушенное сияние. Длинное помещение в ширину равнялось броску камня, стены представляли собой поставленные друг на друга куски сырой земли, которые кое-где попытались выровнять. И всюду сотни и сотни гантов с множеством ног.

Гудение, которое издавала шевелившаяся масса отвратительных существ, здесь стало невыносимым, превратившись в пульсировавшую вибрацию такой невероятной силы, что Мириамель чувствовала ее во всем теле и голове.

— Матерь Божья, — нервно выругался Изгримнур.

Мириамель зазнобило, в голове у нее поселилась пустота.

— Чт… что… — Она сглотнула и предприняла новую попытку. — И что нам делать?

Изгримнур прищурился и наклонился вперед. Ганты, казалось, их не заметили, хотя самые ближние находились всего в