аккуратную дырку от пули, зашитую золотой нитью.

— Люблю с волком работать, — сообщил Сарычев. — Чистый зверь, себя соблюдает, это тебе не медведь какой.

Сарычев уважительно пробежал рукой от волчьего лба до хвоста.

— Вы случайно Маргариту Николаевну не знаете? — спросил я.

— Маргариту Николаевну? Нет, не знаю такую…

— Разве не вы ей бобра дали?

— Так тебе, что ли, бобр нужен?! — обрадовался Сарычев. — Я как раз недавно капканы замочил, буду ставить. На Зюзином болоте. Знаешь, там Козья Речка рядом, так они целых два ручья запрудили, местность нарочно заболачивают, сыры себе делают. Так что могу и бобра. Сейчас такие мягкие игрушки есть, ну типа из настоящего делают игрушку, типа чучело, но без костей, наоборот.

Чучело наоборот.

— Из бобров такие подушки делают. Или тебе струю?

Этого вопроса я опасался давно.

— Нет, мне не струю, мне, собственно…

Адмирал Чичагин был большой знаток бобровой струи и приготовлял из нее множество продуктов: бальзамы для желудка и бодрости, пропитанный нюхательный табак, благовонную воду, порошок для посыпания париков и особые капли — если буквально каплю брызнуть на льняной жмых, жмых поместить в бочку и притопить в бочаге с вечера, к утру же в бочку набьется более пуда крупного красного карася.

— А! — в глазах Арсения Михайловича вспыхнуло прозрение. — Я вспомнил! Вы хотите композицию!

— Композицию?

— Три бобра, а на них глобус. Так ведь?!

Я попытался понять — не шутит ли Сарычев. Но сегодня он был, похоже, серьезен.

— Надо подумать, — сказал я.

— Можно сделать в масштабе, — предложил Сарычев. — Один к трем. Я как раз технику осваиваю, бобров можно выварить…

Сарычев стал рассказывать, что бобр, если его хорошенько выварить в особой мастике, сильно уменьшится в размерах, он, Сарычев, может сделать такое, но на заказ.

— А волка выварить можно? — неосторожно спросил я.

— А чего нельзя-то? Да, бак нужен побольше и раствор покрепче. И по деньгам… волк крупнее…

Он стал рассказывать, как лучше варить волка, что для этого потребуется и что такая варка обойдется гораздо дороже: во-первых, сам волк недешев, во-вторых, мастики требуется больше, в-третьих, волк давно переделан в чучело, а значит, мне придется заплатить сначала за чучело, а потом его варить, ну или ждать нового волка. С этим сложности нет, можно организовать, но летний волк — материал паршивый, шерсть лезет, линяет, сам тощий, в клещах, то ли дело волк зимний…

Я давно перестал различать — серьезен ли мой собеседник. Я не могу понять, врет он или нет. Профдеформация. Ты слишком часто общаешься с копирайтерами, рекламщиками, писателями, продюсерами, они врут легче, чем дышат. Правду они не говорят никогда, даже в самых простых случаях, врут машинально, ты знаешь, что они врут, они знают, что ты знаешь, вранье давно уже никого не смущает. И теперь я не мог понять — Сарычев действительно собирался продать мне чучело волка или ему нужно другое.

— Спасибо, — сказал я. — Мне пока не нужно чучело.

— Да, — Сарычев вздохнул. — Я понимаю, что оно не всегда нужно сразу, но впоследствии…

Сарычев поглядел пристально.

— Вы можете себе позволить чучело потом, — сказал он. — Через некоторое время. Я же говорю, в любом музее такого волка с руками оторвут! Это новый волк, у нас такие волки лет через десять появятся!

Я промолчал. Сарычев был убедителен.

— Слушай, я могу волка переделать, — предложил вдруг он. — Можно каркас извлечь, набить синтепоном, он будет мягким, как подушка! На нем спать можно!

— Нет, спасибо, — сказал я. — Я, в принципе, не против, но у меня аллергия. Спасибо…

— Подумай, Витя. Я понимаю, наверное, сейчас не время, но… — Сарычев сделал паузу. — Но это… короче, отдам за пятнадцать.

— Что?

— Дешевле не могу. Пятнадцать — ниже себестоимости, фактически это за работу и материалы.

На секунду я задумался. Если купить чучело волка… Это оригинальный ход. Путешествовать с чучелом волка экстравагантно, порой элегантно, приезжаешь в Усть-Лабинск, заселяешься в гостиницу «Заводская» — с волком к тебе совершенно отдельное отношение. Пожалуй, я взял бы чучело волка, но не сейчас, неподходящий момент. Но стоит подумать об этом позже.

— Давайте обсудим это после, — предложил я.

— Ну, смотри…

Сарычев разочарованно уехал.

Роман сидел на кухне и ел макароны. Мне с утра особо не хотелось, к тому же макароны слиплись печальным, точно медуза, комком. Роман отковыривал от этого комка макаронины, макал в плошку смешанного с кетчупом майонеза, неаппетитно жевал. Я сел за стол.

— Что он сказал? — спросил Роман. — Чучельман?

— Чучело предлагал.

— Какое чучело?

— Волчье. Волка то есть.

— Зачем?

— Я откуда знаю? Может, он его всем предлагает? Местные вряд ли возьмут, а приезжие лохи случаются. Пару чучел пристроит — и жить можно.

— И ты взял?

— Нет. Куда мне с ним?

А может, стоило взять.

— А про кепку? Про кепку он не рассказывал?

— Нет…

— А ты не спросил?!

Я не ответил. Глупо было спрашивать. Сарычев заподозрил бы. Я не сомневался, что он не просто так заявился. Хотя бы потому, что он не должен знать, где мы живем. Но он знал. И заехал предложить чучело волка. Что в этом чучеле…

На кухню заглянула Снаткина, уставилась на нас.

— Завтракаем, — виновато пояснил Роман.

Я подумал, что макароны Роман ест самовольно.

— Доброе утро, Таисия Павловна, — сказал я.

— Не уехали еще… — поморщилась Снаткина. — Уезжать надо.

— Билетов нет, — ответил я. — Завтра уедем. Или послезавтра.

Роман кивнул.

— К Кристинке тогда сходите, — сказала Снаткина.

— Что?

— К Кристинке, — повторила она. — Она поговорить хочет. Сходите.

— О чем? — спросил я.

— Поговорить хочет, — повторила Снаткина и убралась.

Роман перестал ковырять макароны, стал думать. Я знал, в какую сторону он думает, поэтому набрал в буфете сушек и вернулся в свою комнату.

В койку.

Если тебе суждено попасть в Чагинск, то ты в него попадешь. Ты встретился раз с чучельником, и теперь этот чучельник идет за тобой, и это навсегда, зачем ты сюда приехал? Бабушка предупреждала. Чагинск как западня. Он состоит из невидимых натянутых нитей, из тонко настроенных датчиков движения, из колокольчиков, из крючьев, силков и волчьих ям, из топей и зыбучих песков, стоит неосторожно свернуть с тропы — и за тобой начинается охота. Ты не знаешь, а в спину уже дышат, и в затылке тепло от красной точки, и чем дальше ты собрался идти, тем больше шанс услышать лязг пружины. Лучше вообще из дома не выходить.

— Надо сходить к Кристине, — сказал Роман.

Если ты раз зашел к Кристине, тебе больше не пройти мимо Кристины. Роман с миской макарон стоял у дверей.

— Она поговорить хочет.