Он взял бы смуглянку еще раз, но чувствовал, что не сможет.

— Принеси еще мех и уйди, — сказал он ей. С мехом кислого красного вина он поднялся на палубу подышать свежим воздухом. Половину он выпил, половину вылил в море за всех, кто пал в этот день.

«Железная победа» уже много часов провела близ устья Мандера. Большая часть Железного Флота ушла к Дубовому Щиту, но «Горе», «Лорда Дагона», «Железный ветер» и «Губителя дев» Виктарион оставил при себе в качестве арьергарда. Живых уже выловили из моря, и теперь все смотрели, как медленно тонет «Твердая рука», увлекаемая под воду протараненным ею судном. Когда она исчезла из глаз, Виктариону доложили, что он потерял шесть кораблей, а захватил тридцать восемь.

— Сойдет, — сказал капитан Нуту. — Все на весла — возвращаемся в город лорда Хьюэтта.

Ладья, гонимая веслами, двинулась к Дубовому Щиту, а капитан снова спустился в каюту.

— Я мог бы его убить, — сказал он смуглянке, — хотя убивать своего короля — большой грех, а убивать родного брата и того хуже. Аша должна была отдать голос мне. — Он нахмурился. И взбредет же в голову — пытаться завоевать капитанов и королей репой да сосновыми шишками! Она кровь от крови Бейлона, но мужчиной ее это не сделало. После вече она сбежала — точно растворилась вместе со всей командой в ночь коронации Эурона. Малая часть души Виктариона этому радовалась. Если у девушки есть хоть капля ума, она выйдет за какого-нибудь северного лорда и поселится с ним в его замке, подальше от моря и Вороньего Глаза.

— Город лорда Хьюэтта, лорд-капитан, — крикнули ему с палубы.

Виктарион встал. Выпитое вино притупило боль от раны. Надо, пожалуй, показать руку Хьюэттову мейстеру, если того еще не прикончили. «Победа» огибала мыс. Вид замка над гаванью напомнил ему Лордпорт, но этот город был вдвое больше. В гавани стояло около двадцати ладей с золотым кракеном на парусах. Еще сотни лежали на галечном берегу и выглядывали из доков. У каменного мола покачивались три больших баркаса и с дюжину мелких — на них грузили добычу и продовольствие. Виктарион отдал приказ стать на якорь и спустить шлюпку.

Город на пути к берегу показался ему необычайно тихим. Многие лавки и дома были разграблены, судя по выломанным дверям и ставням, но огню предали только септу. На улицах лежали мертвые тела, и над каждым трудились вороны. Сумрачные горожане, отгоняя стервятников, складывали трупы в повозку. Виктарион смотрел на них с отвращением. Ни один истинный сын моря не захочет гнить под землей. Как он сможет попасть оттуда в чертоги Утонувшего Бога, чтобы вечно пировать на морском дне?

Миновав «Молчаливого» среди других кораблей, Виктарион взглянул на его чугунную носовую фигуру — женщину без рта с летящими по ветру волосами и простертой вперед рукой. Ее перламутровые глаза, казалось, следили за ним. У нее был рот, как у всякого человека, пока Эурон его не зашил.

На палубе одного из больших баркасов стояли в ряд женщины и дети — кое-кто со связанными сзади руками и все с веревочными петлями на шее.

— Кто они? — спросил он людей, которые помогли пришвартовать его шлюпку.

— Вдовы и сироты. Их продадут в рабство.

— Продадут? — На Железных островах рабов не было, только невольники. Невольник служил своему хозяину, но не считался его имуществом. За деньги этих людей никогда не покупали и не продавали, а их дети, посвященные Утонувшему Богу, объявлялись свободными. За невольников платили либо железную цену, либо не платили совсем. — Их положено отдать в невольники и морские жены, — заметил Виктарион.

— Указ короля, — сказали ему в ответ.

— Сильный всегда отбирает что-то у слабого, — произнес Нут-Цирюльник. — Рабы или невольники, разницы нет. Их мужчины не сумели защитить свои семьи, поэтому теперь они наши, и мы сделаем с ними, что захотим.

Это не по старому закону, мог бы сказать Виктарион, но препираться не было времени. Победа, которую он одержал, опередила его, и люди толпились вокруг с поздравлениями. Виктарион терпеливо слушал их льстивые речи, пока они не начали восхвалять дерзновенную смелость Эурона.

— Отплыть далеко от земли, чтобы враги не могли узнать о нашем приближении, в самом деле смело, — проворчал он, — но пересечь полмира в погоне за драконами дело иного рода. — Не дожидаясь ответа, он растолкал толпу и стал подниматься к замку.

Замок лорда Хьюэтта был невелик, но хорошо укреплен. Дубовые ворота украшал прежде герб дома — дубовый щит со стальными заклепками на волнистом бело-голубом поле, но теперь над зелеными кровлями башен реял кракен дома Грейджоев, а створки взломанных ворот сильно обгорели. По гребням толстых стен расхаживали Железные Люди с копьями и топорами, и среди них попадались иноземцы Эурона.

Во дворе Горольд Гудбразер и старый Драмм тихо беседовали о чем-то с Родриком Харло. Нут-Цирюльник при виде их громко заухал.

— Ты чего такой постный, Чтец? Зря, выходит, ты сомневался. День за нами, и добычу мы взяли богатую.

— Ты об этих камнях? — поджал губы лорд Родрик. — Все четыре вместе взятые не составят одного Харло. Мы взяли немного камней, немного деревьев, горсть побрякушек и нажили себе врага в лице дома Тиреллов.

— Это розы-то? — засмеялся Нут. — Что они сделают морским кракенам? Мы разнесли их щиты вдребезги — теперь им и прикрыться-то нечем.

— У них есть Хайгарден. Скоро вся мощь Простора выступит против нас, Цирюльник, и тогда ты узнаешь, что у роз порой бывают стальные шипы.

Драмм, держа руку на рукояти Багрового Дождя, кивнул.

— Передовой отряд лорда Тирелла всегда возглавляет лорд Тарли, владелец валирийского меча Губитель Сердец.

— Пусть только сунется, — гневно воскликнул Виктарион. — Я возьму его меч себе, как твой предок когда-то взял Багровый Дождь. Пусть приходят и Ланнистеров прихватят с собой. На суше лев, может, и царь, но на море властвует кракен. — Он отдал бы половину зубов, чтобы сразиться своим топором с Цареубийцей или Рыцарем Цветов. Вот такие дела ему по душе. Человек, льющий родную кровь, проклят в глазах богов и людей, воин же окружен почетом.

— Можете не сомневаться, лорд-капитан, — сказал лорд Родрик, — они придут непременно. Его величество только того и хочет. Зачем бы иначе он позволил лорду Хьюэтту выпустить воронов?

— Слишком ты много читаешь и слишком редко дерешься, — вставил Нут. — У тебя в жилах молоко вместо крови. — Но Родрик сделал вид, будто не слышал его.

В чертоге замка шел буйный пир. Железные Люди за столами пили, кричали и задирали друг друга, похваляясь совершенными подвигами, именами убитых врагов и взятой добычей. Лукас-Левша Кодд и Квелон Хамбл сорвали со стен гобелены и закутались в них, как в плащи; Гермунд Ботли нацепил поверх золоченого ланнистерского панциря жемчуга и гранаты; Андрик-Неулыба, с перстнями на каждом пальце, обнимал за талии двух женщин разом. Посудой капитанам служили не миски, вырезанные из черствых хлебных ковриг, а серебряные блюда. Нут-Цирюльник, глядя на это, потемнел от гнева.