— Когда же это будет, ваше величество? — подал голос лорд Родрик. — Через год? Через три? Ваши драконы живут на другом конце света, а у нас на дворе осень. — Родрик вышел вперед, чтобы высказать все свои опасения. — Винный пролив стерегут неприятельские галеи. Воды вдоль пустынного дорнийского берега изобилуют водоворотами, скалами и мелями, а причалить там почти что и негде. За Дорном лежат Ступени, где помимо штормов гнездятся пираты из Лисса и Мира. Если в путь отправится тысяча кораблей, едва ли триста из них преодолеет Узкое море… и что же потом? Ни Лисе, ни Волантис не будут нам рады. Где вы намерены брать пресную воду и провизию? Первый же шторм раскидает нас в разные стороны.

На синих губах Эурона заиграла улыбка.

— Шторм — это я, милорд. Первый и он же последний. На «Молчаливом» я совершал путешествия куда дольше и опаснее этого. Не забывайте, что я плавал по Дымному морю и видел Валирию.

Все здесь знали, что над Валирией по-прежнему властвует Рок. Море там кипит и дымится, а земля населена демонами. Говорят, будто всякий моряк, едва бросивший взгляд на огненные горы Валирии, скоро умрет страшной смертью… однако Вороний Глаз побывал там и вернулся живой.

— В самом деле? — тихо, но внятно произнес Чтец. Эурон больше не улыбался.

— Знай свои книги, Чтец, — в наступившей тишине молвил он, — и не высовывай носа за их пределы.

В чертог закралась тревога, и Виктарион, почувствовав ее, встал.

— Ты не ответил на заданные Харло вопросы, брат.

— Цены на рабов растут постоянно, — пожал плечами король. — Продадим своих в Лиссе и Волантисе вместе с захваченным здесь добром. Вырученных денег нам хватит на закупку провизии.

— Выходит, теперь мы работорговцы? — не унимался Чтец. — И все это ради драконов, которых никто здесь в глаза не видел? Мы готовы идти на край света вслед за байкой пьяных матросов?

Его слова вызвали ропот одобрения.

— Залив Работорговцев слишком далек от нас, — заметил Хромой Ральф.

— И слишком близок к Валирии, — подхватил Квеллон Хамбл.

— Хайгарден куда как ближе, — согласился с ними Фралегг Сильный. — Лучше поискать драконов там — тех, что чеканят из золота.

— Зачем блуждать по морям, когда перед нами лежит Мандер? — вопросил Альвин Шарп.

— Старомест богат, а Бор и того богаче, — вскочил на ноги Рыжий Ральф Стонхауз. — Флот Редвина оттуда ушел. Стоит лишь протянуть руку, чтобы сорвать самый спелый плод Вестероса.

— Плод? — Голубой глаз короля сделался черным. — Только трус станет рвать плод, когда может занять весь сад.

— Хотим Бор, — заявил Рыжий Ральф, и другие поддержали его. Эурон, послушав их крики, спрыгнул со стола, сгреб замарашку за руку и вышел с ней вон.

Убежал, поджав хвост. Похоже, ты сидишь на Морском Троне уже не столь крепко, как пару мгновений назад, Эурон. В залив Работорговцев они за тобой не пойдут. Зря, пожалуй, Виктарион считал их такими уж жалкими псами и безмозглыми дураками. Воспряв духом от этой мысли, он осушил чашу и выпил еще одну с Нутом — в знак того, что не обижен на Цирюльника за его лордство, хотя бы и полученное из рук Эурона.

Солнце уже закатилось, но в зале пылали рыжим пламенем факелы. Дым от них серым облаком висел под стропилами. Хмельные победители выходили плясать с топориками. Лукас-Левша возжелал одну из дочерей лорда Хьюэтта и взял ее прямо на столе под крики и плач сестер.

Виктариона кто-то постучал по плечу. Обернувшись, он увидел Эуронова отпрыска, мальчишку лет десяти, с курчавыми волосами и черной, как грязь, кожей.

— Отец хочет с тобой говорить.

Виктарион встал, пошатываясь. В его большом теле помещалось много вина, но на этот раз он перебрал мерку. Я забил ее насмерть собственными руками, думал он, но Эурон убил ее еще раньше, когда переспал с ней. У меня не было выбора. Следуя за мальчуганом, он покинул чертог и поднялся по винтовой лестнице. Крики и вопли снизу постепенно затихли — теперь в тишине слышались только их шаги по камню.

Эурон занял спальню лорда Хьюэтта. Побочная дочь лорда в чем мать родила похрапывала на постели. Вороний Глаз стоял у окна и пил из серебряного кубка. Кроме собольего плаща, принадлежавшего прежде Блэкриду, и красной кожаной нашлепки, прикрывающей глаз, на нем ровно ничего не было.

— Мальчишкой мне все снилось, что я умею летать, — промолвил он. — А проснусь — и не могу, да и мейстер говорит, что нельзя. Но что, если он лгал?

В комнате разило вином, кровью и совокуплением, но из открытого окна пахло морем. Соленый холодок прочищал голову.

— О чем это ты?

Эурон повернулся к брату лицом, скривив в улыбке синие губы.

— Может, мы все умеем летать. Наверняка знать нельзя, пока не спрыгнешь с такой вот высокой башни. — Ветер, ворвавшись в окно, раздул его плащ. Его нагота смущала Виктариона, казалась ему непристойной. — Никто не знает по-настоящему, на что он способен, пока не отважится прыгнуть.

— Вот окно, прыгай. — Терпение Виктариона истощалось, раненая рука давала о себе знать. — Чего тебе надо?

— Мне нужен весь мир. — Огонь, пляшущий в очаге, отражался в улыбчивом глазу Эурона. — Налить тебе Хьюэттова вина? Вино всего слаще, когда отбираешь его у врага.

— Нет. — Виктарион отвел глаза. — Прикройся.

Эурон сел и запахнулся, прикрыв срам.

— Я и забыл, какой мелкий и шумный народец мои Железные Люди. Я хочу привезти им драконов, а они требуют виноградных ягод.

— Виноград сладок на вкус, а из его сока делают вино. Он полезен в отличие от твоих драконов.

— Драконы несут смерть. — Вороний Глаз отпил из серебряного кубка. — Я держал драконье яйцо вот в этих руках, брат. Один мирийский чародей клялся, что дракон вылупится, если я дам ему год и столько золота, сколько он потребует. Со временем мне наскучили его отговорки, и я с ним покончил. «Но ведь года еще не прошло», — сказал он, придерживая руками собственные выпущенные кишки. — Эурон засмеялся. — А Крагорн-то умер.

— Кто?

— Человек, который трубил в мой драконий рог. Мейстер вскрыл его, и оказалось, что легкие у него почернели, как сажа.

Виктарион содрогнулся.

— Покажи мне то драконье яйцо.

— Я выбросил его в море, когда был в дурном расположении духа. Знаешь, я нахожу, что Чтец в чем-то прав. Большой флот не сможет держаться кучно при таком долгом плавании. Только для лучших наших кораблей с лучшими людьми на борту есть надежда дойти до залива Работорговцев и вернуться назад. Я говорю про Железный Флот.

Железный Флот — мой, подумал Виктарион, но промолчал. Вороний Глаз разлил по двум чашам диковинное черное вино, густое, как мед.

— Выпей со мной, брат. Отведай, — сказал он, подавая одну чашу Виктариону.