Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я взял автомат и осторожно подошел к краю обрыва, используя штык как посох. К этому времени я уже приобрел навык не срываться в пропасти, но автомат со штыком в протянутой руке давал возможность обнаружить край вечности за пять футов до того, как доберешься до него. Я нащупал край, отошел назад и прочертил в мягком мокром грунте прикладом автомата две параллельных бороздки в футе друг от друга, длиной в восемнадцать дюймов вплоть до самого обрыва. Затем очистил приклад автомата от грязи и положил его на землю. Когда наступит рассвет, сменится часовой и начнутся поиски, наверняка будут сделаны нужные выводы.
Я ударил его недостаточно сильно, он начал шевелиться и стонать. Тем лучше, иначе пришлось бы его тащить на себе, а я не чувствовал себя в форме, чтобы таскать кого-нибудь. Пришлось запихнуть ему в рот платок, и стон прекратился. Не лучший способ, конечно, потому что человек с кляпом во рту может задохнуться через четыре минуты, если только он простужен и у него насморк. Но я не прихватил с собой оборудования для обследования носоглотки, и, кроме того, куда важнее было подумать о собственном здоровье.
Через две минуты часовой уже стоял на ногах. Он не пытался бежать или сопротивляться, потому что к этому моменту колени у него были перетянуты ремнем, руки надежно связаны за спиной, а дуло пистолета упиралось в шею. Я приказал ему идти вперед, и он пошел, неуклюже расставляя ступни в стороны. Через двести ярдов у конца тропинки, ведущей вниз к причалу, я отвел его в сторону, усадил на землю, перетянул лодыжки веревкой и оставил. Дышал он без особого труда.
Больше часовых не было, во всяком случае, у главных ворот. Я пересек пустой двор и подошел к дверям, ведущим в замок. Они были закрыты, но не заперты. Я вошел внутрь и мысленно обругал себя за то, что не обыскал часового на предмет фонаря, который у него непременно должен быть. Занавеси на окнах были опущены, и в холле стояла кромешная тьма. Никакого желания блуждать в потемках по парадному залу замка шотландских баронов у меня не было. Слишком велик риск с металлическим грохотом обрушить на каменный пол рыцарские доспехи, а то и напороться на пику, палаш или гигантские оленьи рога. Я достал свой фонарик, но сидящий внутри светлячок дышал на ладан. Даже прислонив фонарь вплотную к циферблату ручных часов, невозможно было определить, который час. Часов не было видно.
Вчера с воздуха я заметил, что замок выстроен симметрично. Он окружал с трех сторон прямоугольный внутренний двор. Естественно было предположить, что если главный вход располагался в середине обращенной к морю центральной секции, то лестница должна быть непосредственно напротив входа. В таком случае середина зала должна быть свободна от палашей и рогов.
Так и было. Лестница оказалась там, где и должна была быть. Десять невысоких ступеней вверх, затем площадка, и от нее лестницы расходились направо и налево. Я выбрал правую потому, что с этой стороны, вдалеке над собой, я заметил слабый свет. Шесть ступенек второго пролета лестницы, поворот направо, еще восемь ступенек, и я оказался на площадке. Двадцать четыре ступени позади, и ни одного скрипа. Я мысленно поблагодарил архитектора, который решил построить лестницу из мрамора.
Свет стал значительно ярче. Я подошел к чуть приоткрытой двери и прильнул глазом к узкой, не более дюйма, щели. Был виден угол шкафа, край кровати, стоящей на покрытом ковром полу, и ногу в грязном ботинке лежащего на кровати человека. Раздавалась какофония звуков в низком регистре, напоминающая работу самолетных двигателей на сравнительно небольшом расстоянии. Я толкнул дверь и вошел.
Не скрою, что рассчитывал увидеть лорда Кирксайда, но это был явно не он. Ибо, какими бы странностями ни отличался лорд Кирксайд, я был уверен, что к ним не относилась привычка ложиться в постель в ботинках, подтяжках и кепке, положив под бок автоматическую винтовку со штыком. Именно в таком виде валялся на постели этот тип. Я не видел его лица потому, что кепка у него была сдвинута на нос. На столике рядом с кроватью лежал фонарь и стояла полупустая бутылка виски. Стакана не было, но по всему легко было предположить, что он принадлежал к одним из тех существ, чье непосредственное наслаждение жизнью не омрачалось условностями современной цивилизации. Верный страж, должным образом готовящий себя к суровым условиям Западных островов, прежде чем заступить на очередную вахту. Но в назначенный час он на пост не заступит, потому что его некому будет разбудить. Судя по внешнему виду, вряд ли он самостоятельно проснется и к обеду.
Оставалась возможность, что он сам себя разбудит. Такой богатырский храп способен разбудить мертвеца. Он производил впечатление человека, который, придя в себя, резко ощутит острую жажду. Поэтому я открутил пробку бутылки, всыпал туда полдюжины таблеток, любезно предоставленных торбейским аптекарем, закрыл пробку, забрал фонарь и ушел.
За следующей дверью слева была ванная комната. Грязная раковина, над ней заляпанное зеркало. Под зеркалом две кисточки для бритья со следами мыльной пены, тюбик с кремом для бритья с открученной крышкой, две немытые бритвы и на полу два полотенца, которые, возможно, были белыми когда-то.
Сама ванна сверкала белизной. По-видимому, часовые считали предрассудком пользоваться ею.
В следующей комнате была еще одна спальня, такая же грязная и неубранная, как предыдущая. Очевидно, здесь обитал тот бедолага, который связанным остался прохлаждаться на камнях.
Я перешел в левую часть центрального блока замка. Комната лорда Кирксайда должна быть где-то здесь. Так оно и оказалось, только он сам отсутствовал. Первая же комната за спальней часовых принадлежала ему. Достаточно было взглянуть на висящие в шкафу вещи, чтобы убедиться в этом. Но кровать была пуста и непримята.
Как легко было догадаться, в этом симметрично построенном Замке следующая комната оказалась ванной. Часовой почувствовал бы себя здесь неуютно. Стерильная чистоплотность характерна только для вырождающейся аристократии. На стене висела аптечка. Я вынул из нее моток лейкопластыря и залепил почти полностью стекло фонаря, оставив в середине оконце размером с шестипенсовик. Моток пластыря положил в карман.
Следующая дверь была заперта, но в те дни, когда строился замок Дабб Сгейр, замысловатых замков не ставили. Я вынул из кармана лучшую в мире отмычку — продолговатую полоску твердого целлулоида. Просунул конец полоски между косяком и дверью на уровне язычка замка, надавил на ручку двери от себя, протолкнул
