И еще: если бы Кайзер Вильгельм оказался здесь, я бы непременно скормил ему штук двадцать хот-догов, чтобы выяснить: то ли он отдаст концы, то ли Мэдокс меня остановит.

С другой стороны, может, я слишком увлекся анализом обстановки, что всегда склонен делать в минуту опасности.

Решив, что настало время поднять уровень дискомфорта, я сказал Мэдоксу:

— Я тоже должен кое в чем признаться. Вы ведь знаете историю Борджиа, да?

Он кивнул.

— Ну так вот, после того как вы нас сюда пригласили, мы получили заключение токсикологической лаборатории, в котором отмечен высокий уровень седативов в крови Харри Маллера. И Кейт была несколько… озабочена по поводу… ну, вы понимаете.

Мэдокс посмотрел на меня, потом на Кейт и снова на меня.

— Нет, не понимаю. — И резко добавил: — И вероятно, не хочу понимать!

— Наверное, нас следует зачислить в категорию невежливых гостей, однако Кейт, да и я тоже… мы несколько обеспокоены, что среди ваших слуг… может оказаться человек, имеющий доступ к сильнодействующим седативам, тот самый, кто накачал ими покойного.

Мистер Мэдокс не стал комментировать услышанное, но закурил сигарету.

Я перехватил взгляд Кейт. Кажется, она чувствовала себя более неудобно, чем Бэйн, который даже изобразил на лице обиду.

Чтобы слегка его успокоить, я взял еще одного «поросенка в тесте» — синяя зубочистка, желтая горчица — и, отправив в рот, продолжил:

— Однако, судя по всему, детектива Маллера подвергли воздействию седатива с помощью стрелки с транквилизатором, а потом двумя инъекциями, чтобы он оставался в отключке. — Я посмотрел на Мэдокса, но никакой реакции не заметил. — Значит, сейчас мы вполне можем исключить наличие хлоралгидрата в виски и отшибающих сознание таблеток в горчице.

Мэдокс отпил вина и затянулся сигаретой.

— Хотите сказать, что здесь кто-то пытается… вас отравить?

— Ну, я просто экстраполирую ситуацию, отталкиваясь от имеющихся улик. — И чтобы разрядить обстановку, выдал шуточку: — Многие считают, что нужно время от времени получать хорошую дозу седатива — это может сослужить добрую службу. Если, конечно, затем не последует пуля в затылок.

Мэдокс сидел совершенно спокойно в своем удобном кресле, обитом зеленой кожей, и выпускал колечками дым. Потом посмотрел на Кейт и произнес:

— Если вы так считаете, то удовольствия от ужина, видимо, не будет.

Хорошо сказано, Бэйн! Нет, мне этот парень здорово нравился. Жаль, конечно, что ему скоро придется умереть или, если повезет, провести остаток дней своих в месте, гораздо менее комфортабельном, чем это.

Тут Кейт решила перехватить у меня инициативу:

— Меня очень интересует Карл.

Мэдокс уставился на нее:

— Карл — мой самый старый и доверенный служащий и друг.

— Именно поэтому он меня и интересует.

— Это равносильно обвинению в мой адрес, — бросил Мэдокс.

— Вероятно, мы с детективом Кори должны были уведомить вас, что ни один человек из всех, кто в последний уик-энд находился на вашей территории, не исключен из списка подозреваемых. Включая вас.

В этот момент Мэдокс должен был бы сообщить нам, что ужин отменяется, и попросить покинуть его дом, но он этого не сделал, поскольку ни он еще с нами не закончил, ни мы — с ним.

По сути дела, настал момент, когда переступаешь черту и переходишь от подозреваемого к допрашиваемому. Тут возникает надежда, что подозреваемый уже признался в чем-то, ему инкриминируемом, или признается, как только начнешь на него давить. В противном случае остается полагаться на уже имеющиеся улики и удачные догадки. И в итоге все кончится тем, что я произнесу: «Мистер Мэдокс, я арестовываю вас по обвинению в убийстве федерального агента Харри Маллера. Прошу проследовать с нами».

Потом везешь такого парня в город и отправляешь на нары. Или, как в данном случае, в управление полиции штата, что доставит майору Шефферу несказанное удовольствие.

Кстати, о Шеффере. Похоже, выставленная им группа наблюдателей не засекла нас, когда мы ехали в клуб «Кастер-Хилл». Или, если засекла и сообщила ему, Шеффер не предпринял в связи с этим никаких мер. Осталось только представить себе, что Том Уолш отправился ужинать или сидит у телевизора, вместо того чтобы читать электронное послание от Кейт. Сказать по правде, у меня было такое ощущение, что кавалерия из-за холмов скоро не появится. Или не появится вообще. Значит, арестовывать его придется нам самим.

Однако в этом деле имелся ряд проблем — например частная армия подозреваемого, и ряд обычных явлений, таких как статус богатого и влиятельного человека.

И конечно же, помимо подозрения в убийстве, существовала вероятность, что данный субъект участвует в заговоре с целью устроить ядерный взрыв планетарного масштаба. А данное обстоятельство у меня стояло на первом месте и было в нашей с Кейт юрисдикции.

Настал момент перейти к нашим ядерным делам, и я сказал Бэйну Мэдоксу:

— Кстати, к вопросу о гостях. В воскресенье к вам приехал один гость и, кажется, еще не уехал отсюда. Он к нам присоединится за ужином?

Мэдокс вдруг поднялся и пошел к бару. Наливая себе виски, он ответил:

— Не совсем понимаю, о чем — или о ком — вы говорите.

Мне не понравилось, что он расположился у меня за спиной, поэтому я тоже встал и подал знак Кейт последовать моему примеру.

— О докторе Михаиле Путове. Ядерном физике.

— А-а, вы о Михаиле. Так он уехал.

— Уехал куда?

— Понятия не имею. А что?

— Ну, если его здесь нет, тогда он, видимо, пропал без вести.

— Как это?

— Да так, что он не вернулся домой и в офисе его тоже нет. Путов не имеет права покидать свой дом, не сообщив ФБР, куда направляется.

— Неужели? А почему?

— Полагаю, так записано в его контракте. А он что, ваш друг?

Мэдокс прислонился спиной к стойке бара, со стаканом в руке, и, кажется, задумался.

— Это что, неудобный вопрос? — спросил я.

Он улыбнулся:

— Нет. Я просто обдумываю ответ. — И посмотрел сначала на меня, потом на Кейт. — У меня с доктором Путовым отношения чисто профессиональные.

Это несколько меня удивило — я не ожидал, что он так скажет. Но кажется, все мы уже осознали, что настало время играть в открытую, высказываться честно, уважая требования и чувства противника. А потом уж можно будет вдосталь пообниматься и поплакаться друг другу в жилетку. Перед тем как я его арестую. Или застрелю.

— И что это за профессиональные отношения? — осведомился я.

Он только небрежно отмахнулся: