Если Кесвик и Франк вытащили ее из трясины, то именно Монтегю вывел в первые ряды, и, пока первые двое в основном специализировалась на иностранных контрактах, он сосредоточился на внутренних делах, изобретал фонды с разделенным капиталом и развивал многочисленные инвестиционные фонды компании. Его спокойные манеры и мягкий, томный голос сочетаются с живостью и целеустремленностью личности и с безупречным чувством верного направления. Врожденный потенциал он соединяет с находчивостью. Он быстро принимает решения и безжалостно воплощает их в жизнь. Редакторы лондонских газет говорят о нем с некоторым трепетом, как и о молодом Джейкобе Ротшильде. Спустя шестьдесят с лишним лет фамилия Монтегю снова стало той, с которой считаются в Сити.

Ротшильды тоже пережили период застоя, но их имя никогда не теряло своей мистической силы, и поэтому Нью-Корту было легче вернуться в дело.

Фирма Монтегю вместе с тем была узкоспециализированным концерном, который занимался слитками и валютным обменом. Она получила известность благодаря тому, что исключительно хорошо оказывала весьма конкретный набор услуг, и, когда она перестала действовать в своей узкой области, ее почти забыли. Кесвик, Франк и Монтегю в буквальном смысле слова создали в Сити новую силу.

Вознаграждаются такие услуги, даже если считать до вычета налогов, не так щедро, как обычно думают. Общая семейная доля в банке приносит около 100 тысяч фунтов в год, но это на весь клан Монтегю, который очень велик. Президент получает 16 тысяч в год, но он унаследовал значительное состояние и живет, по его словам, «комфортно по любым меркам», если даже и не по меркам Бирстеда. У него квартира в Кенсингтоне и большой загородный дом в Ньюмаркете, но, как он спешит подчеркнуть, «это не поместье – всего 6 акров сада». Он любит скачки и держит прибыльную конюшню, где хорошие лошади оплачивают плохих. Любой, кто может заставить окупиться конюшню скаковых лошадей, пожалуй, может заставить окупиться что угодно.

Любимый отдых Монтегю – читать политические биографии. Он читает быстро и, уезжая на десять дней, берет с собой десять книг. Но он берет с собой и работу, так как всегда оставляет адрес для пересылки и телефон и никогда не медлит с ответом – а ему звонят часто.

Как Монтегю признается сам, он плохо умеет отдыхать, но прибавляет: «Сомневаюсь, можно ли вообще отдыхать в такой игре. Это международный бизнес с международными филиалами, и всегда что-то где-то происходит, что может иметь серьезные последствия для банка».

Он сыграл ключевую роль в организации сбора средств, благодаря которым Лондонский телеканал выходного дня получил свой контракт: «Если его имя в проспекте, – говорит его партнер из крупной юридической фирмы, – деньги считай что в кармане». Если нужно выяснить мнение деловых кругов по какой-либо нововведенной фискальной мере, как правило, на телеэкране возникает его округлое лицо. Его нельзя назвать голосом Сити в том смысле, в каком им был, скажем, первый лорд Ротшильд – такое доминирование уже невозможно, – однако он хорошо информирован, держит руку на пульсе событий и не лезет за словом в карман.

Порой его можно встретить на седере[114] или на какой-нибудь другой религиозной церемонии вместе с родными, но он в них плохо разбирается, и все это не имеет для него никакого значения. Иудаизм, да и вообще какая бы то ни было религиозность играла столь малую роль в его воспитании, что ему даже не пришлось бунтовать против нее, и его принадлежность к иудаизму – всего лишь случайный фактор в его становлении, да к тому же один из самых незначительных. «Я горжусь тем, что совершил мой народ в сообществе, и стараюсь хоть что-то сделать и сам, – он президент Ассоциации еврейской молодежи, – но, боюсь, на этом дело и заканчивается».

Его жена, в девичестве Дрейфус, происходит из еврейской семьи из Эльзаса, и у них две дочери и сын. Ему бы хотелось, чтобы сын тоже пошел работать в банк – «если он так решит, ему самому придется прокладывать себе путь, как пришлось мне». Ему бы хотелось, чтобы его дети оставались в лоне еврейской религии, но чувствует, что они, как и он, должны свободно выбрать свое направление в жизни. Он не рассчитывает на то, что они останутся в иудаизме.

Если Эдмунд представляет Ротшильдов в еврейской общине, то представителем Монтегю является мистер Юэн Монтегю, королевский адвокат, дядя Дэвида. Он получил образование в Кембридже и Гарварде, потом выучился на юриста и в молодости так мало заботился о еврейских традициях, что мог даже пропустить самое важное событие – семейный седер Песах, а такого не позволял себе даже его младший брат Айвор, а он коммунист. В 1930-х, однако, к нему обратился сэр Роберт Уэйли Коэн – «дядя Боб» для него – и уговорил войти в совет Объединенной синагоги. Юэн выдвинул несколько возражений, но Боб махнул рукой: «Надо сделать что-то для людей, понимаешь, дела идут плохо».

Юэн вошел в совет, и в 1954 году его избрали президентом.

Во время войны, служа в военно-морской разведке, он разработал хитрость, описанную в «Человеке, которого не было»[115], которая легла в основу книжного бестселлера и кинофильма.

После войны Монтегю стал мировым судьей графства Саутгемптон и председателем квартальных сессий суда графства Мидлсекс.

Это длинный, худой, холерического вида человек с крупным носом и решительным подбородком, имеющий привычку курить кривую трубку, если б не отсутствие характерной шляпы, он сошел бы за прототип Шерлока Холмса.

Поднимаясь с судейского кресла и спеша на заседание в Объединенную синагогу, он не всегда оставлял судейскую манеру позади и порой обращался к членам совета, как будто перед ним мелкие уголовники. Но это, пожалуй, несущественный недостаток. Другое дело, что он превратился в анахронизм.

Пришло новое поколение членов конгрегации, по мнению которых управлять Объединенной синагогой, формально ортодоксальным заведением, должен ортодоксальный или хотя бы соблюдающий обряды иудей. По-человечески они уважали Монтегю. Он привнес в запутанные дела синагоги сметливый ум. Его имя по-прежнему обладало большим весом, а ничто так не располагает еврейскую общину к человеку, как его репутация во внешнем мире. Он был известной и публичной фигурой, авторитетным человеком, и к нему относились с благоговением, но в то же время не принимали то, что один из них назвал «гойскими порядками». Монтегю не делал тайны из того, что не соблюдает обрядов, но именно ради сохранения их и была основана Объединенная синагога. Ее конгрегация все больше роптала под властью Монтегю, и в 1962 году он ушел в отставку, а его место занял сэр Айзек Вулфсон. Родня окончательно ушла из ортодоксальной синагоги.

Семья, которая когда-то упорно защищала веру и верующих, сегодня на грани вымирания – это Голдсмиды.