Ричи Рокер (MDM: бас-гитара):

После клубов Eric's и Brady's самой большой панк-площадкой в Ливерпуле стала сцена клуба Warehouse. Расположенный на Флит-стрит, клуб стал домом для второго поколения панков. В клубе отметились со своими выступлениями все главные группы той эры: Exploited, Vice Squad, Chron Gen, Abrasive Wheels. Для меня самыми выдающимися стали концерты групп, гастролировавших в рамках тура So What, т. е. ANWL, Chelsea, Chron Gen и The Defects. А еще концерт с Dead Kennedys, Test Tube Babies, MDC и Mayhem — там вообще барьер снесли. Даже не знаю, как выжили те, кто стоял в пяти первых рядах.

Еще я видел там выступление Killing Joke. Клуб был забит под завязку — жара была адская. Но, как и все хорошие клубы, Warehouse закрылся, но сделал это в очень эффектной манере, то есть просто сгорев дотла. Для меня это ознаменовало конец ливерпульской панк-сцены. Пара клубов/промоутеров пытались еще какое-то время нести этот баннер, но поскольку лучшие группы разваливались, нам оставался только отстой. Было трудно найти мотивацию для походов на концерты клонов Discharge третьего дивизиона. Однако все это было весело, пока продолжалось. Может некоторых это и удивит, но в свое время Ливерпуль был очень крутым местом!

ДэвидГейдж(Wedding Present: вокал):

По-настоящему меня вдохновляли The Fall, Membranes, Gang Of Four, Josef K — для меня это было замечательным временем, я поехал учиться в университет в Лидс, и внезапно у меня появилась свобода ходить на все те концерты, на которые только можно. Я видел The Fall больше всех остальных групп, хотя, наверное, это было связано с тем, что они продержались дольше всех других. Я ходил на них в Уэкфилд с Китом Грегори, и в результате мы опоздали на последний поезд домой.[302]

Но мы были рады пройти эти двенадцать миль пешком, потому что мы были очень довольны тем, что побывали на этом фантастическом концерте The Fall с двумя ударниками!

Одна из моих соседок была секретарем по досугу в Политехе Лидса. В один вечер она сказала нам: «Эй! Вам обоим должен нравиться панк. Сходите на концерт Membranes в Беккетс Парк сегодня вечером». Вот мы и пошли в этот маленький колледж, и потрясенные, смотрели на играющую без остановок перед дюжиной людей в ярко освещенном помещении группу. Это был просто потрясающий звуковой терроризм, происходивший в абсолютно неподходящих для этого условиях.

Беки Бондейдж:

Наш трек был на сборнике. Мы думали, что так записать наш первый трек круто и нереально гламурно. У нас ушло где-то восемнадцать месяцев на запись нашего первого сингла — когда тебе четырнадцать лет, это слишком долгий срок.

Мне нравился политический хардкор — весь этот анархо-панк Crass/Discharge, и еще была пара групп в теме футбола и Oi, что мне вообще интересно не было. Люди спорили: «Что общего у музыки со всей этой политикой?», но в панке это было очень важным моментом. Меня привлекало в этих группах то, что они говорили о таких вещах, о которых другие группы боялись заикнуться. Помню, Crass посвятили свой альбом феминизму — у них там на обложке была надувная кукла.[303]

В музыкальном отношении Crass меня не особенно привлекали, но мне нравились их тексты. Я была за права животных, единственная в группе — уже понятно, что это рецепт катастрофы! (Смеется.) Я стала вегетарианкой, а они делали все возможное, чтобы я сорвалась.

Гарри Бушеллу было наплевать на права животных, но я ему была очень интересна, поскольку женщин на этой сцене было немного. Это и понятно. Каждый раз после концерта я уходила вся мокрая от слюны. Говорили, это потому что я им понравилась! То есть для того, чтобы это показать, нужно наплевать человеку в рот и заразить его гепатитом. Я это делала только потому, что была очень молоденькой в то время.

Мы выпустили наш первый альбом No Cause For Concern, попавший в топ-30 — уж не знаю как, потому что он был кучей дерьма! (Смеется.) Мы его за один день записали. В нем есть некое очарование — наивность юности очень привлекательна. Я вообще не в себе была, потому что всю ночь до этого бухала. Парень, с которым я тогда встречалась, дал мне амил нитрат, а он плохо влияет на голос.

В то время я принимала почти все, кроме героина. Я сильна зависала на амфетаминах, но потом поняла, что отходняки того не стоят. Я переключилась на кокаин, но сама его не покупала — мои зарплаты были не настолько большими, но если он был доступен, я его употребляла. «Спид» — это кокаин для бедных. Трава и алкоголь постоянно рядом присутствовали. Сейчас я считаю наркотики жуткой скукой.

Проект Crass закончил свое существование в 1984 году. Все, что они делали, был обратным отсчетом к году Джорджа Оруэлла. Уставшие от проблем с властями, Crass отлично выбрали время для ухода. Они сделали свои заявления. Они изменили умы многих людей. Они познакомили их с не имеющими отношения к панку идеями вроде вегетарианства в нигилистический период. Они предложили решения для проблем и повлияли на людей в самых неожиданных аспектах. Их влияние живо в творчестве групп, которые появились благодаря им, и в деятельности ключевых игроков движения антиглобалистов. Они были точкой отсчета для многих примеров политической агитации. Их последним противостоянием с властями и их главным полем битвы стал их протест против войны на Фолклендах — они были одним из немногих голосов в ставшей внезапно патриотичной Британии.

Пенни Рембо:

«Умирай по причине, а не ради жеста». Фолклендская война началась в апреле 1982 года, и, казалось, не было ни одного оппозиционного голоса по этому поводу. Наша реакция была быстрой. Она должна была быть быстрой. Первое, что мы сделали, так это выпустили гибкий диск «Sheep Farming In The Falklands». Мы понимали, что будем выступать против целой войны, и мы были жутко этим напуганы, в общем, с этой гибкой пластинкой, наши дистрибьюторы пообещали вкладывать ее в конверты других пластинок, не ставя об этом в известность покупателей. В защиту себя мы собирались говорить, что кто-то записал ее бутлегом и выпустил, и к нам это не имело никакого отношения!

С того момента мы стали использовать, как мы это называли, тактические ответы. Мы решили записать альбом. У нас была неделя на написание музыки и текстов и запись альбома в студии. Для меня альбом Yes Sir был возвращением к корням — он следовал традициям фри-джаза и авангардной музыки. Тогда мы именно так себя и ощущали. Больше всего мне понравилось, что мы записали его за один раз. Может, мы и отдохнули между записью стороны А и стороны Б, но это был весь наш отдых во время его записи. Следующее, что мы записали, была вещь «How Does It Feel?». Эту вещь обсуждали в парламенте. Когда в нас стали кидать дерьмом, мы разослали ее некоторым членам парламента. Брат Тима Эггера, Робин, работал в газете Mirror, и Тим использовал Робина для того, чтобы оклеветать «How Does It Feel?». Он инициировал обвинение и пытался обосновать его с помощью своего брата в прессе. Далеко он не продвинулся: он сделал радиоинтервью с Энди и Питом, где его разнесли в пух и прах.[304] Он ожидал, что с ним будут вести дебаты два Сида Вишеса, а столкнулся с двумя людьми, которые могли полностью обосновывать свои аргументы.