Генри Роллинз:

Мне повезло, что я сразу стал слушать классные группы: Adverts, Damned, Sham 69, Generation X, Lurkers. Ты покупаешь альбом за альбомом, сингл за синглом и продолжаешь слушать эти отличные песни. Мы ходили в магазины пластинок, а эти пластинки были импортными, и никто их не покупал, цена на них падала, и их складывали в эти «коробки для панка». На eBay они бы сейчас стоили не меньше 50 долларов. Это была музыкальная нирвана.

Ти Ви Смит:

Плохо, конечно, что Adverts распались, но еще хуже было бы если бы мы остались вместе. Первые пятнадцать лет было тяжело. Мне не нравится музыкальный бизнес, и мне не нравится мейнстрим. Каждый мой день — это свобода. Они разрушают все, они уничтожают творчество в музыке, мейнстрим — это плохо, будь это музыка, маркетинг, еда или спорт. Мейнстрим ужасен и порочен. Надеюсь, они все прогорят! Тогда мы сможем начать все заново. Мы все знаем, что настоящая, живая сцена находится вообще не там. Нас окружает дерьмо индустрии, которая пытается создать собственные группы для собственного рынка — индустрия стала еще сильнее. Индустрия пытается выдавать себя за музыку, но на самом деле это всего лишь бизнес.

Никогда не знаешь, что получится из групп. Из этой сцены вышли многие: Amen, Green Day, Briefs, Foo Fighters — в них всех есть немного от панка.

Если определять панк сегодня, 30 лет спустя после Roxy, то в моем сердце по-прежнему живет то самое чувство, появившееся на концерте Sex Pistols. Тебе хочется нового и другого, тебе хочется, чтобы группа выкладывалась полностью. Именно так я и поступаю на концертах.

Полин Мюррей:

Когда Penetration распались, меня от всего этого тошнило. На наши концерты билеты раскупались моментально, но денег мы не получали. Я подумала: «Что я делаю? Я не хочу выступать с группой. Я не хочу иметь с этим дело снова». Я осталась с Робом Блэмиром, и мы вместе писали песни. Я начала сольную карьеру. В то время мне нравилось то, что продюсировал Мартин Ханнет, вещи вроде «Jilted John». Я с ним связалась. Роб играл на басе.[307]

Это здорово отличалось от Penetration. Эта пластинка оказалась в точке пересечения, там, где панк вошел в восьмидесятые — все цвело. А потом появились Duran Duran и все, приехали! Всегда есть те, кто меняет порядок вещей, и есть те, кто просто приходит и этим пользуется.

Кажется, никто из нас не хотел жить в Лондоне. Мы часто ездили по стране, так что это было не особенно важно. Но у людей очень короткая память, и поскольку мы не жили в Лондоне, а тусовались на концертах, о нас быстро забыли.

Я все бросила в восьмидесятые, подумав: «Больше не хочу этим заниматься». Дерьмо полное. Я попыталась забыть обо всем этом, но поняла, что не получится. Кто-нибудь подходил и говорил: «Я видел тебя там-то и там-то», — и в результате я стала все нормально воспринимать. Какое-то время мне не хотелось ничего делать. Интерес был на удивление высоким, и это доказывает, что в то время мы затронули эмоционально многих людей.

Для меня все эти бизнесмены кажутся большими звездами, чем артисты. Большая часть музыкального бизнеса использовала идеи панка для того, чтобы функционировать дальше, не заботясь о людях. Сейчас они выбирают случайных людей на улицах. Деньги нас не интересовали. Мы выступали против всего этого. Мы занимались музыкой потому, что хотели этого. Музыка и бизнес — это две разные вещи.

Нашему поколению повезло: мы видели мир таким, как он есть. Наши глаза открылись. Мы пели о потребности сбежать, быть свободными от давления. Способность выражать себя, черпать вдохновение из чего угодно — все это было взаимосвязано с тем, что происходило в то время.

Роб Ллойд:

Можно поспорить о Nightingales, мол, нам уже по пятому десятку, а мы все еще выпускаем семидюймовые виниловые синглы, и потому мы куда большие панки, чем Green Day, потому что делаем то, что хотим, независимо от истеблишмента. Не хотелось бы показаться претенциозным мудаком, но все, что я хочу, это продолжать заниматься музыкой. У меня был период, когда несколько лет подряд я думал: «У тебя была слава, ты хорошо повеселился, теперь ты повзрослел и понял, что впустую швыряешься деньгами. Миру не интересен артист Роб Ллойд, пойми ты это наконец…» Дело в том, что я на самом деле считаю, что могу еще что-то предложить этому миру — мне нравится писать музыку. Пусть я и буду кем-то вроде Питера Пэна, который никак не может успокоиться и найти себе место.

Музыка — тот еще наркотик. Несмотря на утверждения Pistols о том, что им якобы нравится хаос, а не музыка, несмотря на все их провокационные выходки, для меня все равно музыка была самым важным моментом с тех пор, как я маленьким мальчиком слушал Lulu и далее, с возрастом Ramones, Faust, Amon Duul и прочее. И я не собираюсь останавливаться.

Джон Лайдон:

Я себя панком не считаю. Извините, но я появился раньше этого логотипа.

Ты сам должен все создавать! Не нужно копировать других. Может, тебя что-то и вдохновляет, но дальше ты должен прогрессировать до собственного уровня. Прекрати блеять, перестань быть овцой в стаде. Панк? Посмотрите, во что это все превратилось. В группу Nirvana и иже с ними. Их альбом Nevermind… — чертовски ленивая музыка! Они не могут закончить фразу без того, чтобы не спереть пару слов с альбома Pistols. Да ладно вам, это очень бедная музыка, и вообще, кто они такие, эта группа Nirvana? Депрессивная фолк-музыка, в которую добавили воплей для поднятия доходов.

Современные группы — я даже не парюсь их слушать. Вы что, на самом деле такие ленивые, что идете и воруете у своих дедушек? Смешно. Я правда не могу отличить их друг от друга в музыкальном плане. Они очень, очень похожи. Американское радио очень хорошо это демонстрирует. Пресность в моде, я так думаю. Хотя так было всегда. Пожалуй, я могу сказать: мои группы никогда не были пресными.

Эйсид-хаус, я люблю техно, все это — а потом и эта музыка стала клишированной. Вся эта тема с рэйвами был очень классной, пока там не появились всякие мудаки — 16 000 дебилов из Тринга со свистками и светящимися палочками. Рэйв был классной темой — танцуй, как безумный, если хочешь! Никто над тобой не смеется — свобода! Они принимают плохое экстази. Вот, что рэйв сделал — он испортил хорошие наркотики.

Есть связь между эйсид-хаусом и панком. В ранние дни PiL, S'Express тусовались у меня дома. Я и не знал, что они хотят создать группу. Они записали отличные танцевальные пластинки. Я был приятно удивлен, когда они сказали, что я был их вдохновителем. Как так получилось, я не понимаю, потому что нет никакого сходства ни в саунде, ни в подходе, но именно это они и делают правильно. Они не копируют. Они понимают, что влияние — это не слепое копирование нота в ноту. Leftfield — мои друзья, я их давно знаю.

Сейчас у меня нет ненависти к панк-сцене. У меня нет на это времени. Они обитают в мечтах других людей, а это, на мой взгляд, трусость. Не впечатляет. Как Мадонна и прочие в поп-музыке. С этой публикой соревноваться не хочется. Мне не интересны места в чартах и мне не интересно делать что-то, что хотя бы отдаленно могло бы кому-то понравиться. Мне, конечно, приятно, когда людям нравится моя музыка, но я не делаю это специально. Думаю, это и делает меня истинным артистом, потому что я не изменяю себе.