как они стонут и молят о пощаде... бесполезно! Оскары преспокойно занимались своим делом...

Динкл закрыл лицо руками.

— Нет, не могу!

— Продолжай!— Казалось, ледяной ветер шевелит волосы на голове Писа, но разум его никак не мог освободиться от пут душераздирающей истории Динкла.

— Что делали оскары?

— Они кормили чудовищ... нашими ребятами!

Желудок Писа подпрыгнул до самого горла.

— Боже мой! Не хочешь же ты сказать...

— Хочу, Уоррен! Оскары притащили несколько ковров-самолетов — они это могут, ничто им не страшно!— и набрасывали их на ребят. Я все еще слышу их вопли и мольбы о быстрой смерти! Я все еще вижу, как они извиваются, а их переваривают...

Стальные пальцы Динкла впились в колени Писа.

— И еще... знаешь что, Уоррен? Оскары смеялись! Они радовались тому, что хороших парней жрут живьем! Будь я храбрецом, я поднял бы ружье и прекратил страдания ребят, но я жалкий трус, Уоррен. Я перепугался, что меня ждет такая же судьба, уполз и спас свою шкуру! С тех пор я живу не по праву...

Пис, у которого молотом стучала в висках кровь, встал.

— Послушай, Бад,— сказал он в отчаянной попытке сменить тему разговора.— Почему бы тебе не помыться и не переодеться?

Динкл помотал головой.

— Не нужен мне никакой костюм. Я останусь в корабле, пока он не взлетит с Аспатрии.

— Почему?

Динкл тяжело оперся на стройный ружейный приклад.

— Чтобы не налететь на оскара. Они ведут себя как хозяева, и все их боятся. Говорят даже, что они могут читать чужие мысли! Если бы они тогда увидели меня...

Динкл несколько раз неистово перекрестился и бессвязно забормотал что-то про Армагеддон, искупление грехов и Судный День.

Последние минуты полета Пис прятался за кофейной машиной, но вот кляксой объявил, что звездолет входит в фазу приземления. Как только корабль знакомо рухнул на пару сантиметров, Пис присоединился к столпившимся у входа отпускникам. Прошло несколько волнующих секунд, и дверь скользнула вбок, явив страждущим взорам зеленую лужайку, похожую больше на пастбище, чем на космодром. В теплом воздухе возились разнообразные приятные ароматы, а вдали, сияя горчичными плутонами, просматривались здания грациозной архитектуры.

Увиденный кусочек Аспатрии понравился Пису с первого взгляда. Неужели это знак того, что он бывал здесь раньше? Вместе со всеми он вступил на мягкую почву и наполнил легкие благоухающим воздухом. Пьянило ощущение отсутствия физических опасностей... Но надвигалась другая опасность — лейтенант Мерриман решил обратиться к своим солдатам и еще раз предупредить их о вреде табака и алкоголя, а так как все сказанное он повторял дважды, то наверняка должен был повторить и приказ о возвращении на корабль по истечении четырех часов. Нейтрализатор Пис отдал Райану и, услышав приказ, обязан будет выполнить его.

— Вон там ждет автобус, он отвезет вас в Точдаун-сити,— говорил Мерриман.— Постарайтесь осмотреть как можно больше музеев и картинных галерей.

Пис зажал уши ладонями и, вереща от страха, бросился прочь, вдоль борта корабля. Заворачивая за угол передающей башни, он оглянулся, и хотя ему трудно было быть в чем-то уверенным, увидел, что некоторые из голубых фигур обратили в его сторону любопытные взгляды. Проклиная себя за неосторожность, он лихорадочно осмотрелся — периметр космодрома не так уж далеко. Он побежал, ожидая, что сзади вот-вот послышатся крики и за несколько секунд достиг проволочного ограждения. Молясь, чтобы проволока оказалась не под напряжением, он раздвинул ее руками и вывалился в высокую траву за забором. Впереди был небольшой холм. Пис домчался до его вершины на олимпийской скорости, оглянулся и с облегчением заметил, что ни лейтенант Мерриман, ни кто-либо другой так и не показались из-за корабля и не глядят ему вслед.

Слегка успокоившись, Пис обозрел окрестности. Лежащий перед ним склон холма был довольно крут. По ложбине в сторону города уходила дорога. Лимузин, в котором Пис по ярко-желтой окраске безошибочно узнал такси, не спеша курсировал по ней. Пис подумал было, что это самый быстрый и безопасный способ попасть в город, но отказался от этой идеи, решив сэкономить. Спускаться он решил медленно, спокойным шагом, и заодно отдышаться, однако густая трава оказалась мокрой и скользкой и скоро его ноги заболели от усилий, прилагаемых, чтобы держаться прямо и с достоинством. Он пошел быстрее, потом еще быстрее, с каждым шагом теряя контроль над своими движениями, и не успел он осознать, что происходит, как мчался во весь дух вниз по склону.

"Надо будет учесть эту ошибку",— подумал Пис, стараясь сохранить на лице холодный и безучастный вид. Ветер свистел в ушах, контакты с почвой становились все мимолетнее. "Всегда следует ожидать неожиданного".

И словно в подтверждение этой теории, неожиданное случилось снова. Водитель ползущего по дороге такси решил, что бегущий вниз и размахивающий руками человек желает привлечь его внимание и остановил машину в точке, в которой, по его расчетам, должен был закончиться спринтерский бег Писа.

Очевидно, глазомер у нег был великолепный, потому что Пис обнаружил, что несется прямо на такси, не имея ни малейшей возможности остановиться или притормозить, и даже свернуть.

— Не надо!— закричал он.— Убирайся, кретин!

Изготовившись сердечно приветствовать пассажира, водитель выглянул в окно, но сразу понял опасность, челюсть его отвисла. Он все еще сражался с тормозами, когда Пис с вытянутыми вперед руками врезался в автомобиль и вышиб стекло, окатив водителя дождем осколков.

Сам Пис, чей подбородок весьма болезненно проконтактировал с крышей такси, навзничь рухнул в траву.

— Ты, маньяк!— завопил водитель, трясущимися руками выметая из волос стеклянное конфетти.— Зачем тебе это понадобилось делать?

— Что мне понадобилось...— Пис недоуменно уставился на водителя.— А зачем тебе понадобилось здесь останавливаться?

— Да ты же меня звал! А остановиться я могу где пожелаю!

— Я не звал тебя, а ходить я могу тоже где пожелаю!

— И ЭТО ты называешь ходьбой?— Водитель злобно ухмыльнулся сквозь новообразовавшееся отверстие.— Все вы одинаковые, синюки с Земли! Никак не можете простить нам 83-й год, и когда прилетаете отдохнуть, сразу распаляетесь и начинаете крушить все вокруг... Ну так вот что я тебе скажу, Мистер-Голубая-Задница — придется раскошелиться!

— Чего это мы не можем простить? И что значит "Придется раскошелиться"?

— Сто монет за стекло, двадцать — за потерянное время.

Настал черед Писа злобно ухмыльнуться.

— Когда рак на горе свистнет!

— Договорились! Только свистнуть придется мне!

С этими словами водитель взялся за большой, сложной формы свисток, свисавший на цепочке с его шеи.