Да, Виктору удалось ввести в заблуждение коварного Мартина Скейена, но предугадать, что будет дальше, он все-таки не мог. Ладно, неудачная попытка добраться до реликвии мира — это еще полбеды, но десять миллиардов долларов он ему действительно не простит. Лавров и не собирался воспользоваться этими деньгами. Сейчас никому нельзя верить, и даже самые надежные банки готовы предоставить информацию о вкладчиках по политическим мотивам, и где вероятность, что в каждом из банков, куда придет Виктор за своим «гонораром», его не будут ждать с наручниками?

«Бесполезно пытаться обмануть миллиардера, — еще раз сказал себе Виктор. — Но мы попробуем. Не добрался же он до меня в течение этого года?»

Напротив сидела Светлана Соломина, ее лицо было изуродовано до безобразия. Но это была она — вся мимика, жесты, даже потрясающая энергетика были, что называется, своими. Лавров не мог ошибиться там, в Тадморе. Это как если бы вы увидели фотографию своей первой любви спустя много лет после разлуки, и что-то екнуло с правой стороны, и ожили старые воспоминания. И если вы действительно любили, то будете смотреть на постаревшего, облысевшего, больного человека теми глазами молодости и не видеть изменений, потому что браки свершаются на небесах и существуют вечно.

Как Светлана выжила? Как выбралась из этой чудовищной преисподней? Как оказалась в семье сирийца под видом дочери, искусно играя роль кроткого мусульманского создания?

Виктор не хотел ничего знать и ничего не спрашивал. Зачем оживлять боль страданий, зачем заставлять любимого человека переживать эти ужасы еще раз? Главное, что они снова вместе.

А вместе не страшно ничего. Поэтому Виктор решил добираться в Киев посуху.

— В самом деле? — удивилась Светлана.

— Даже не сомневайся. Проберемся. Самолетом лететь весьма опасно. К тому же у тебя нет документов. После твоей гибели никто их и не найдет.

— Но это же очень далеко!

— По прямой — две с половиной тысячи километров. А огородами — думаю, месяца за два доберемся. Устрою тебе романтическое путешествие. Я уже все рассчитал. Ты увидишь половину республик некогда большой страны — Советского Союза. Главное — не хнычь, что ноги устали. Но есть одно маленькое условие…

— Какое?

— Ты навсегда забудешь свое имя и останешься для меня Светой. А то Саломея, Саломея, Сало… Приедем в Киев, я тебе такого сала куплю на базаре — пальчики оближешь.

— Ты — святой, — задумчиво обронила Светлана, устремив на Виктора взгляд.

— Угу, мне уже доложили, — обыденно ответил журналист, доедая шикарную мраморную говядину со своей тарелки. — Я святой, а ты — Штирлиц. Неплохая парочка.

— Что-что? Кто? — удивилась девушка.

— Ну, Штирлиц. Был у нас такой литературный и киношный герой Макс Отто фон Штирлиц — глубоко законспирированный резидент разведки в годы Второй мировой войны в Германии. Он чуть ли не с самим Гитлером пил на брудершафт и был одновременно полковником Максимом Максимовичем Исаевым.

— Лавров! Витя! — послышался громкий радостный голос.

Перед столиком стоял пьяненький мужчина лет сорока — сорока пяти, видимо из праздных гостей иракской столицы. В дорогом костюме, английских туфлях и с кучей побрякушек на пальцах, он напоминал загулявшего купчика из Восточной Европы, из тех, кого еще в девяностые годы прошлого столетия называли «новыми русскими».

— Витюня! Это ж я! Кукушкин!

Виктор, который был одет, как арабский шейх, и со своей бородой и загаром, цеплявшимся в жарких странах к нему очень быстро, мог сойти за араба. Но этот Кукушкин, которого Лавров едва помнил, раскрыл его одним возгласом.

— Ты что, охренел, Кукушкин? — еле слышно проворчал Виктор, глядя на испуганное лицо Светланы, сидящей напротив. — Какой я тебе Витя?

Кукушкин только икнул и пошатываясь хлопнул в ладоши.

— Вы ошиблись! — громко сказал Виктор на английском языке.

— О, благодарю вас! — ответил гуляка. Бесцеремонно сев за стол Лаврова и Соломиной спиной к официантам, он подозвал одного щелчком пальцев.

— Музыку моему другу, — и протянул триста долларов.

Тот поклонился и побежал исполнять.

Девушка поежилась, а Лавров допил сок из фужера и налил рюмку водки проходимцу:

— Хлебай и сваливай, земеля, пока я не разозлился.

— Как бы не так, — вдруг абсолютно трезвым голосом тихо проговорил Кукушкин, когда заиграла музыка. — Вылетаете из Абу-Даби послезавтра.

Светлана, все еще не понимая, что происходит, недоуменно посмотрела на Виктора, а потом опять на внезапно протрезвевшего гуляку.

— Билеты, банковские карты и документы, — мужчина взглянул на девушку как бы между прочим, — на ваше имя, мисс Рейчел Харди, вам доставят завтра в шесть утра — принесет портье и просунет под дверь. Не прозевайте.

— Это все? — вальяжно спросил Лавров, недовольно глядя на агента. Понятное дело, что он играл роль недовольного миллиардера.

— Не, не все! — ответил Кукушкин, залихватски тяпнув водочки. — Группа арабских товарищей попросила передать агенту «Крест» слова искренней благодарности.

Светлану будто прошило током. Она вдруг вспомнила ночной город, салон взятого в аренду автомобиля и слова диджея о том, что компания друзей просит исполнить для своего приятеля песню. И то ли девушке показалось, то ли такими яркими были эти воспоминания, но она готова была поклясться, что оркестр в углу зала ресторана в отеле «Аль-Мансур» исполнял ту же самую музыку.

А когда надоест, возвращайся назад.

Гулять по воде, гулять по воде, гулять по воде со мной.

Это было словно во сне. Она даже не заметила, как назойливый Кукушкин испарился.

Светлана решила не задавать лишних вопросов, но все же тихо обронила:

— Теперь я понимаю, кто тут настоящий Штирлиц.

— Ну, ты и Штирлиц, — утвердительно произнес Лавров по-английски, подхватив десертной вилкой кусочек ананаса. — Мисс Рейчел Харди, дочка английского дипломата, погибшего при крушении самолета над Атлантикой в 1998 году.

— Это чтобы нас не достал Скейен? — вдруг догадалась Светлана.

— Мы сами кого хошь достанем, — улыбнулся Виктор.

Девушка опять посмотрела в глаза любимому мужчине:

— Что ты задумал?

— Имей терпение, мисс Соломина. Не спеши, как голый в баню, — отшутился Лавров.

6

— Играй мяч, как он лег…

Исключительный в своей идеальности крючок-лопатка эксклюзивной клюшки для гольфа плавно раскачивался в руках мастера, прицеливаясь к маленькому, светло-серому в ямочку мячику «Данлоп». После предыдущего удара тот упал возле красных колышков.

Мяч лежал прямо у кромки воды. Можно было, конечно, вернуть его на прежнее место, но ценой штрафа в один удар. В планы мастера это не входило.