Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Встать он не смог. Николь видела, как он, сменив положение, сделал еще одну попытку, но в тот момент, когда партнер оторвался от доски и вся тяжесть его тела пришлась на плечи Дика, того словно камнем придавило. Еще одна попытка – дюйм, еще дюйм, – Николь почувствовала, как пот выступил из всех пор у нее на лбу, словно она поднимала этот груз вместе с ним… Несколько секунд Дик еще держал равновесие, а потом грузно рухнул на колени, и оба свалились в воду, при этом доска лишь чудом не обрушилась на голову Дика.
– Скорее к ним! – закричала Николь штурвальному, увидев, как Дик погружается в воду. Но он вынырнул и перевернулся на спину, мексиканец уже спешил на помощь. Казалось, прошла вечность, прежде чем катер наконец подплыл к ним, но когда Николь взглянула на Дика, покачивавшегося на волнах, обессиленного и безучастного, будто вокруг, кроме воды и неба, ничего и никого не было, испуг сменился у нее презрением.
– Сейчас мы вам поможем, доктор… Бери его за ногу… так, отлично… а теперь все вместе…
Дик сидел, тяжело дыша, уставившись перед собой пустым взглядом.
– Я же говорила, что не стоит тебе пытаться, – не удержалась Николь.
– Он просто израсходовал слишком много сил в первых двух попытках, – пришел на помощь Дику мексиканец.
– Да глупостью все это было, – не унималась Николь.
Розмари деликатно молчала.
Минуту спустя Дик кое-как восстановил дыхание.
– Я бы в этот раз и куклы из папье-маше не поднял, – признался он.
Кто-то добродушно рассмеялся, и это разрядило неловкую атмосферу провала. Когда сходили на берег, все были подчеркнуто внимательны к Дику. Только Николь злилась – теперь ее злило все, что он делал.
Пока Дик ходил в буфет за напитками, они с Розмари сидели под зонтом. Он вернулся с двумя бокалами хереса.
– А ведь это с вами я впервые попробовала спиртное, – припомнила Розмари и с неожиданным энтузиазмом добавила: – О, я так рада видеть вас и убедиться, что у вас все хорошо. Я боялась… – Она запнулась и закончила фразу, видимо, не так, как собиралась: – …что вы не совсем здоровы.
– До вас дошли слухи, что я качусь под откос?
– Нет, конечно. Просто я слышала, что… вы изменились. И рада собственными глазами увидеть, что это не так.
– Это так, – возразил Дик, присаживаясь рядом с ними. – Изменения начались давно, просто поначалу это не было заметно. Когда мораль дает трещину, манеры еще какое-то время остаются прежними.
– Вы практикуете здесь, на Ривьере? – поспешила сменить тему Розмари.
– О… поле деятельности здесь было бы богатое. – Он покивал по сторонам, указывая на некоторых представителей пляжного племени, копошившихся на золотом песке. – Первостатейные кандидаты. Вон, видите нашу старую подругу миссис Эбрамс, изображающую герцогиню при королеве Мэри Норт? Но не завидуйте – представьте только, как долго миссис Эбрамс карабкалась на четвереньках по черной лестнице отеля «Ритц» и сколько пыли из тамошних ковров наглоталась.
– Неужели это действительно Мэри Норт? – перебила его Розмари, вглядываясь в даму, направлявшуюся в их сторону в окружении небольшой свиты людей, явно привыкших ко всеобщему вниманию. Оказавшись футах в десяти от Дайверов, Мэри скользнула по ним одним из тех взглядов, которые дают понять обозреваемому, что на него смотрят, но в упор не видят, – ни Дайверы, ни Розмари Хойт никогда в жизни не позволили бы себе так посмотреть на кого бы то ни было. Но тут Мэри заметила Розмари и, к изумлению Дика, изменив прежний план, подошла к ним. Она с искренней на вид сердечностью поздоровалась с Николь, мимоходом, не глядя, кивнула Дику, словно боялась чем-то от него заразиться, – в ответ он отвесил ей нарочито почтительный поклон, – и расплылась в улыбке, приветствуя Розмари:
– Я слышала, что вы здесь. Надолго приехали?
– Завтра уже уезжаю, – ответила Розмари.
Увидев, как надменно Мэри проследовала мимо Дайверов и направилась прямо к ней, она из чувства дружеской лояльности отвечала ей холодно. Нет, сегодня она не сможет принять приглашение на обед – занята.
Мэри обернулась к Николь, смесь любезности с жалостью сквозила в ее манере.
– Как ваши дети? – поинтересовалась она.
В этот самый момент Ланье и Топси подбежали к матери с просьбой отменить запрет гувернантки на купание в море.
– Нет, – ответил за нее Дик. – Как мадемуазель сказала, так и должно быть.
Понимая, что нельзя подрывать авторитет родительской власти, Николь поддержала мужа, а Мэри – в стиле героини Аниты Лус, привыкшей учитывать лишь faits accomplis и не способной проявить строгость даже к щенку французского пуделя, – посмотрела на Дика, как на ужасного деспота. Дик, которому уже наскучило это утомительное представление, с притворной заботливостью поинтересовался:[70]
– А как поживают ваши детки… и их тетушки?
Мэри не удостоила его ответом и, сочувственно погладив по голове попытавшегося увернуться Ланье, удалилась. После ее ухода Дик обронил:
– Как подумаю, сколько времени я потратил, чтобы хоть чему-то ее научить…
– А мне она нравится, – наперекор ему сказала Николь.
Злость в тоне Дика удивила Розмари, которая считала его человеком, все понимающим и умеющим все простить, и она вспомнила, какие именно слухи о нем ходили в последнее время. На пароходе она познакомилась с некими дипломатами – европеизированными американцами, достигшими такого положения, когда уже трудно определить их национальную принадлежность. В разговоре с ними всплыло имя широко известной в высших кругах Бейби Уоррен, и какая-то дама заметила, что младшая сестра Бейби принесла свою жизнь в жертву врачу-забулдыге. «Его уже нигде даже не принимают», – сообщила она.
Эта фраза кольнула Розмари, хотя она никак не связывала Дайверов с тем обществом, в котором подобный факт (если это был факт) мог иметь какое-то значение, и тем не менее она уловила отзвук враждебности и сплоченного общественного мнения в этом «Его уже нигде даже не принимают». Она представила себе, как Дик поднимается по лестнице какого-нибудь солидного особняка, вручает свою визитку дворецкому и слышит в ответ: «Вас больше не велено принимать», потом идет дальше от дома к дому, и бесчисленные дворецкие бесчисленных послов, министров, поверенных в делах говорят ему то же самое…
Николь искала предлог, чтобы уйти. Она догадывалась, что Дик, придя в себя после всего случившегося, пустит сейчас в ход все свое обаяние и будет добиваться ответной реакции Розмари. Как и следовало ожидать, уже в следующий момент он заговорил совсем по-другому, чтобы сгладить неприятное впечатление, которое произвели его предыдущие слова:
– Да нет, я ничего не имею против Мэри и рад, что она отлично устроилась. Просто трудно продолжать хорошо относиться