задумываясь, под козырёк, как говорится, а с другой – настороженное и с ехидством, так как здесь знали всё, что «там», в обкоме, творилось на самом деле. Дело прошлое, но в «конторе» про настоящую «погоду» в обкоме знали всё задолго до появления его «пятёрки». И так не в одной их области.

Что уж тут говорить о своих, когда глава такой же секретной службы одной известной страны однажды позволил себе откровенно посетовать: «дело их настолько грязное, что разгребать его позволительно только истинным чистоплюям». Каких рыцарей в белых перчатках имел тот в виду, можно только догадываться, но их у Веневицианова, да и у самого Филиппа Денисовича Бобкова в помине не бывало.

И ещё имелась одна закавыка деликатного свойства, «пятёрке» суждено было заниматься изучением настроения интеллигенции, а чекисты – народ простой, к семидесятым, как и все в общенародном государстве, переродились по сравнению с «грозными кровавыми» двадцатыми-тридцатыми годами, у них в семьях кто-то да был из пресловутой бывшей «прослойки»: то корни ещё не отмерли, торчат, то жена – учительница или врач, а теперь уже дети и внуки туда же прут в науку, искусство, театр и от социалистического, так сказать, реализма – в модерн; очень модным всё это стало. Особенно среди молодёжи. К творчеству они полезли все недуром, у каждого в глазах Евтушенко или Шнитке, а то и Высоцкий, им «битлы» лохматые снятся и разные «ролинги»…

И Веневицианову нужны были люди, чтобы влезали в такие вот, творческие, как тут и ни сказать, родственные вроде души, проникали в их психику, следили за тем, чтобы ни-ни в ней против родного государства и строя; и так везде: ни на кухне, ни в постели, ни в туалете. А если что, то там же, извините… и вести разъяснительную, профилактическую беседу.

Одним словом, мудрёное, муторное и тонкое дело.

Не лучше продвигалось и создание секретной агентуры, хотя он старался, буквально лез из кожи. Вникал в работу многих агентов, некоторым симпатизировал, находил время самому знакомиться, лично встречаясь и беседуя на конспиративных квартирах, проникался сочувствием, хвалил или вносил замечания, изучая их дела: рабочие и личные. «Секретный сотрудник – это камень, на котором покоится задница разведчика, и пока камень тот твёрдо стоит на благостной до поры до времени почве, ты сидишь твёрдо и твоей заднице ничего не угрожает». Так, слышал он по прослушке ненароком, поучал одного из своих молодых сотрудников один из его двух заместителей, майор Грейч, а майор Грейч – служака ушлый, знает, что говорить своим подчинённым.

Впрочем, он и сам, помня наставления Филиппа Денисовича, скрупулёзно создавал свой стиль в подборе, проверке и воспитании сексотов, не чурался копаться в чернозёме сознания кандидатов. Если Филипп Денисович учил сотрудников досконально знать взгляды и интересы подопечных, исследовать их характер и психику, анализируя причину поступков и поведения, Веневицианов требовал владеть исчерпывающей информацией о сексоте, как если бы быть вместо него, он в постель – а ты там уже спишь, то есть заранее предугадывать поступки агента. Не всегда получается, но это дело наживное, наставлял он майора Грейча и капитана Дрейча, своих заместителей. Не скрывал от них и своей маленькой слабости; увлёкшись конспиративной работой, словно хобби, он пристрастился отслеживать деятельность некоторых секретных сотрудников, а одному, понравившемуся даже сам придумал псевдоним. Так агент, несколько лет назад вынянченный майором Грейчем, стал его тайным любимчиком, получил кличку «Ома». Скромненько и со значением. На московских совещаниях и семинарах такого не услышишь, не узнаешь, а в книге по истории секретной дипломатии и разведке он многое узнал о шпионаже до и после Сотворения мира. Из средневековых хроник и древних фолиантов так и выпирало, что яд и интрига, ищейки и кинжал, авантюристы, двойная и тройная игра – вот истинные причины и залог военного успеха. Откуда бы он ещё знал, каким образом держал в повиновении и страхе своих многочисленных врагов Великий Борджиа[78]? Услышал бы где о тайной службе Вильяма Шекспира и сколько действительно имён у автора «Робинзона Крузо», книги, читаемой больше, чем сама Библия? Кто выигрывал все войны Наполеона, сам Бонапарт или его секретное бюро? Кто же и кем была в действительности пленительная красавица Мата Хари[79], прославившаяся не только танцами с раздеванием, но и тем, что лично задушила убийцу собственного сына?…

Конечно, можно было бы придумать псевдоним любимчику, взяв его со страниц уникального древнего фолианта об истории шпионажа, но он совершил маленькую хитрость и здесь. В их деле маленькая хитрость порой позволяет предотвратить огромные неприятности.

Псевдоним агенту он подобрал из нейтральной, казалось бы, среды. В медицине существует терминология для определённого типа заболеваний, так вот «ома» – «прилипало», составная часть таких сложных названий болезней, страшных для любого живого организма, так как переводится с греческого – опухоль. А что, если ни опухоль на чистом теле его государства эти всевозможные пытающиеся разъедать его диссиденты, инакомыслящие и их сообщества! Эти паразиты лучше названия, по его мнению, не заслужили!

Павел Сергеевич любил встречаться со своим «Омой», тот этого заслуживал, а майор Грейч только подправлял агента по конкретике и эффективности мероприятий, общие же горизонты творил сам полковник Веневицианов.

Бывший студент, несостоявшийся врач, впрочем, сам нисколько о том не переживавший, «Ома» быстро определился со специализацией. И получалось у него недурственно. Он хорошо знал среду, из которой недавно вынырнул, и к нему эта среда доверия не успела растерять. А что может быть крепче, нежели дружба с весёлой студенческой братвой, скреплённая шестилетним шалопайством и сражениями с занудами – педагогами в вечной битве за зачёты и «уды», посещаемость и успеваемость! Одним словом, «Ому» готовить для внедрения особенного труда не представлялось и предложение о сотрудничестве с подписанием заявления он принял, как мечту всей своей жизни осуществил. Это-то и отпугивало поначалу в нём Веневицианова, не имеет ли агент какой-то внутренней червоточины, нет ли у него противников и врагов, ради мести которым задумал он воспользоваться таким беспощадным и эффективным оружием, как «контора»? Проверки и исследования поручались майору Грейчу, тот перекопал, облазил, высветил, порочащие материалы не нашёл. На этом пока успокоились, а вскоре появились первые результаты работы нового агента, тот творил чудеса, быстро наткнувшись на одну из зарождающихся «опухолей». Прав оказался полковник Веневицианов, имелась эта болезнь и у них в области, не особо столица их обскакала, но горячку пороть, в Москву докладывать он не торопился. Следовало понаблюдать, определиться, не ошибся ли молодой сексот, не сгущает ли краски. Куражила и подтачивала душу шальная