‒ Зачем тебе? Ведь даже после Ннамди ты не особенно-то и уверился в существование мистического и потаенного. С чего вдруг такой интерес к этому делу?

‒ Меня попросила одна детектив; а ее попросила тетя Полсона. Ей нужна правда. Такая какая есть, истинная, какой бы та не была. Она не верит, что ее племянник не с того ни с сего превратился в монстра. А многочисленные необъяснимые детали в деле укрепили ее стремление узнать правду. И я согласен — тут есть что-то, что было тогда. И пусть я остаюсь более прагматичным, я уже не столь категоричен. Останься я прежним — к тебе не приехал бы. Ты прав. Я пока не знаю, как относиться к такому роду вещам. Я полицейский детектив и привык к злу, что творят сами люди. Мне ясно происхождение этого зла и как с ним бороться. Папа Ннамди и его Вуду колдовство… все что я видел, никогда не покинет меня и моей памяти. И вот нечто похожее происходит опять. Я не знаю почему я выжил тогда… а мои напарники нет… как Ннамди делал все… но я чувствую, что нечто большое и зловещее ворвалось в мою жизнь и осталось даже после смерти колдуна; и это нечто что пугает меня, этакая чертовщина, только реальная, способная пустить кровь. И я понял, что не могу отказать тете Полсона. Ведь теперь и она столкнулась с такой вот чертовщиной. И остается с ней наедине. Это не справедливо. Я не могу ничего изменить сейчас, как не мог и тогда… и мои ответы ничего не изменят, но может быть во всей этой чудовищной истории Луиза Фокс, тетя Тима Полсона, получит хоть что-то. Что-то, пусть такое же безумное как все вокруг, но по крайней мере это успокоит ее.

Профессор внимательно смотрел в глаза Аларику. Готов ли он открыться для понимания того, что постичь будет крайне трудно? А может у него уже нет выбора? Сам профессор знает про сокрытое не понаслышке; тогда Эллер Рич влез по самые уши в ужас минувших лет по собственной воле и глупости. Парапсихология и по сей день требует все новых открытий и фактов; только вот выражаясь словами Аларика все это может пустить кровь; профессор познал это на себе (как и Аларик с Ннамди). Но в отличие от профессора, детектив держался за рациональную отстраненность, когда сам профессор решил принять высокие и тайные материи как данность.

‒ Ладно, ‒ решил профессор, ‒ я помогу.

‒ Спасибо. Эти фото, как же могло так случится, что…

‒ Фото не главное. Аларик опешил. Не главное? ‒ Сами фото лишь следствие. Полсон что-то рассказывал по фотокамеру?

‒ Да, сказал, что это была старая фотокамера, винтажная. Мол редкая вещь.

‒ Как она попала к нему?

‒ Вообще у парня была своя небольшая мастерская по ремонту таких вот фотокамер. Сам парень сказал лишь что она у него просто была; но ее доставили к нему в мастерскую, это точно. Правда ни коробки, ни документов на посылку при обыске не оказалось.

‒ Камера была с дефектом? ‒ Профессор поднялся и прошел к стеллажу с книгами. Пока Аларик пересказывал их с Полсоном встречу в тюрьме, профессор ключом открыл самый нижний ящик стола и вытащил здоровенную книгу в кожаной обложке, покрытие которой напоминало чешую ящерицы.

‒ Значит на линзе был узор? Трещины, образующие символ?

‒ Наверное. Полсон мягко говоря был не расположен к общению. Я понял только, что дефект исправить не удалось и что сам он камерой воспользовался. Скорее всего Полсон проверял ее рабочее состояние; и в первой партии проявленных фотографий оказался бродяга. Такой, как на этом фото. ‒ Аларик кивнул на стол. ‒ И получается, что та камера выдавала подлинные фотографии не подлинных ситуаций, с реальными людьми.

‒ Жаль нет самой линзы, так было бы вернее…

‒ Она в хранилище улик, ‒ задумчиво протянул Аларик. Есть идеи?

Рич листал увесистую книгу, бегло водя рукой по страницам.

‒ Скажи, ты помнишь какого года была камера? Полсон упомянул это?

‒ 1983 года. Я думаю это год производства.

‒ Ага, 83ий значит. А начал он в тридцатых; хотя первая состоялась в пятидесятых… как раз на тематику…

Профессор бурчал свои мысли быстро шевеля губами. Затем развернулся обратно к стеллажу и выудил с нижней полки тонкую рукопись листов на пятнадцать. Рич перелистывал станицы книги в коже рептилии и попутно сверялся с лежащей рядом рукописью. Так продолжалось минут десять — книга в кожаном переплете не уступала по размерам добротной энциклопедии. Аларик вставлял свои соображения, но Рич его будто и не слышал.

Затем профессор покачал голой по всей видимости соглашаясь с какой-то собственной мыслью и повернул открытый здоровенный том к Аларику.

На левой странице крупными витиеватыми буквами было выведено:

НАСМЕШКА ЙОГ-СОТОТА

Далее шел текст, содержание которого ускользало от понимания Аларика в виду своей витиеватости и сути.

Йог-Сотот, Тот кто извне, имеет власть почти столь же непостижимую и губительную, как у вечно спящего Азатота, Бога, которому служит Йог-Сотот. Ибо сам Йог-Сотот, Тот кто откроет Путь Древним на Землю, ведь сочетает он в себе и пространство и время, и весь универсум с его безмерным размахом, не знающим пределов, и превосходящим любые фантазии и расчеты математиков и астрономов….

Аларик перескакивал с одного абзаца на другой как паук перескакивает по паутинным нитям. Прочитанное им никак не оформлялось в мыслях хоть чем-то более-менее связанным. Сами слова были ясны — но их смысл походил скорее на фантастику, чем на фактичность.

… самым приближенным на службе Азатота, его посланника на Земле и исполнителем воли его является Ньярлатхотеп — о котором говорят еще со времен Древнего Египта, как о сущности, активно вмешивающейся в судьбы людей и мирозданий; его коварство переплетается с извращенным юмором столь отвратительным образом, будто бы полные ужаса деяния Ньярлатхотепа ни что иное как отражение кошмаров, что изредка приходят во снах Азатота….

Аларик потряс головой (словно ему пришлось собирать мысли обратно после прочитанного) и посмотрел на Рича. И пусть он не особо вник в написанное, Аларик ощущал, что книга и страницы со странными словами имеют (куда большую!) ауру темного и чертовщинского, чем фотокарточки, сделанные Полсоном. Книга и слова дышали истинной; непостижимой, навевающей образы поглощающего ужаса и мрака, глубже самого космоса, а изображения посреди слов, лишь от одного взгляда на которые по телу начинали бегать неприятные мурашки казались непросто буйной фантазией помешанного человека.