железнодорожной станции с телегой фер- тилизатора и встретил священника. "Что это вы везете?" "Химикаты". "Но это очень плохо, они сжигают почву!" "Месье куре, - сказал Норре, - я уже все перепробовал. Я говорил о массах и не получал от них никакой пользы. Я покупал химикаты, и они работали. Я буду придерживаться лучших товаров". Это был реквием религии XIX века.

 

Глава 20. СВЯЩЕННИКИ И НАРОД

 

Труп печально уходил на покой под суглинок. Священник шел с радостью

Чтобы побыстрее закопать его и вернуться домой.

 

Так пел ЛА ФОНТАН со свойственным ему чувством народных реалий. Мы не можем точно сказать, какая именно религия пришла в упадок. Но мы можем сказать, что упадок ее представителей был довольно широким и желанным. Симпатия к служителям культа была либо теплой, либо откровенно горькой. "Добрый священник", милосердный и добродушный, которого мы изредка встречаем в романах XIX века, не нашел места в народной молве, которая не дает ни одной пословицы, восхваляющей духовенство, но зато десятки критикующих его представителей. Если твой сын умен, советует одна из пословиц Коррезе, сделай его каменщиком, а если он противен, сделай его священником". Во многих баскских пословицах говорится о жадных до денег священниках; есть история о том, что Аварис, убив человека, нашла прибежище в церкви и с тех пор оттуда не выходит.

Большинство трений в деревне возникало и разворачивалось вокруг денежных проблем. Первое сословие не было исключением из общего правила. Священники находились в безвыходном положении. До отделения церкви от государства их жалованье начиналось от 450 франков и удваивалось в течение жизни. Вместе с другими выплатами и платой за облачение священник зарабатывал, возможно, 1000 или 1200 франков в год. Если он хотел питаться, одеваться и жить в соответствии со своим положением, ему приходилось отчаянно бороться за каждую копейку". Это создавало сложные ситуации, поскольку крестьяне считали представителей немирской веры виновными в явно мирском рапсовом сознании, а священники считали, что они оказывают необходимые услуги, за которые нужно платить. Обе стороны были правы, но их отношения слишком часто носили унизительный характер. В сельских деревнях, - докладывал префект Йонны в консульство, - "нет денег... нет крещения, нет брака, нет даже крайнего отлучения", тем более похоронный гимн; торгуются, как на рынке: или за эту цену, или вообще не торгуются". Неудивительно, что в Сентонже (да и, наверное, в других местах) народ придерживался мнения, что большой колокол церкви звонит "Doune! Дунэ! Doune!" (Дайте! Дайте! Дайте!).

.

°

Священник часто предстает в роли тирана или эксплуататора, манипулирующего своей монополией на важнейшие обряды перехода. Так, в Буане (Арьеж) жандармы заявили, что священник ждет подарков, отказывается от святых таинств и не будет посещать умирающих, какими бы бедными они ни были, если ему предварительно не заплатят девять франков. Девять франков в 1862 г. были огромными деньгами! Тот небольшой успех, который имел протестантизм в сельской местности в середине века, отражал попытки крестьян уйти от высокой платы, которую требовали некоторые священники. В Йонне, Арьеже, Лимузене мы слышим, что "народные классы" были отвергнуты требованием денег со стороны священников. Протестантизм был дешев. В романе о сельской местности Лимузена (написанном священником) часто встречается недовольство стоимостью месс, погребений и других услуг. Один из сторонников протестантизма замечает, что протестантский священник предоставляет своим прихожанам скамейку для сидения и печь для обогрева часовни - преимущества, которых нет в католической церкви.

Священник во многих - возможно, в большинстве - сельских общин получал пожертвования в натуральной форме, которые люди отождествляли с десятиной, якобы отмененной революцией. По-видимому, так было на большей части западной Франции, а в некоторых районах Анжу, Пуату и Гаатины это продолжало практиковаться и в 1888 году. На юго-востоке катехизис, использовавшийся в епархии Анси в 1876 г., включал обязанность платить десятину в качестве седьмой заповеди, что не преминули использовать республиканцы в антиклерикальной пропаганде. Но даже без таких платежей плата за услуги священнослужителей вызывала недовольство. Мессы, призванные отгонять призраков или снимать заклятия, наложенные на животных, стоили недешево. Так же как и случайные разрешения, которые требовались, например, для женитьбы на двоюродной сестре. К тому же теперь существовала альтернативная власть, которая могла санкционировать те случаи, которые раньше были подвластны только церкви. Сельские жители не спешили этим воспользоваться, но теперь трения с церковной властью могли привести к разрыву и обращению к гражданской власти. Ссоры из-за платы и других разногласий могли привести к неприятным инцидентам, как, например, в Массате (Арьеж), где священник просто отказался венчать местного жителя, когда вся свадебная компания находилась в церкви, а жених и невеста ушли, сказав, что обойдутся без него. Подобный спор, который может привести к гражданскому браку, а значит, и к отказу в христианском погребении, может перерасти в деревенскую проблему. Один из случаев отказа в погребении жителя деревни Бурганеф (Крез) вызвал серьезное недовольство местных жителей.

В стране проходили демонстрации против священников, которых обвиняли в дискриминации между богатыми и бедными. Возмущение вызывали священники, взимавшие плату за использование палласа (три франка в Сутэне, Арьеж), в результате чего бедным приходилось обходиться без него. В Перигорде секстоны и священники взимали пошлину с трупов.

 

В Сен-Андре-ле-Газ (Изер) мы слышим, что чрезмерная плата за погребение привела к "открытой войне", а к 1880 г. к повсеместному отказу от религии. В Сент-Андре-ле-Газ (Изер) мы слышим, что чрезмерные похоронные сборы привели к "открытой войне", а к 1880-м годам - к повсеместному отказу от религии, олицетворяемой жестоким и обиженным священником. В небольших общинах до 1880-х годов вражда вряд ли проявлялась так явно, но при удобном случае она выливалась во взрывы, как, например, в 1850 г. в Ламбеске, довольно крупном городе в Буш-дю-Рен".

Места в церкви стоили денег, за места и лавки нужно было платить, и часто возникали конфликты между пономарем и священником, с одной стороны, и местными жителями, пытавшимися попасть в церковь бесплатно или принести свои стулья. Я убежден, что одно это вызвало огромное недовольство. Право нести статуи и знамена святых на ежегодных процессиях обычно продавалось с аукциона: 40-50 франков за святую Радегунду, 15-20 франков за святую Мариен, один франк за знамя. Овладение ребенком катехизисом оценивалось (или предполагалось, что оценивалось) по подаркам, которые он приносил священнику, и количеству свечей, которые вносили его родители. Ребенок, который был первым в катехизисе и, соответственно, должен был быть в первой шеренге на параде единения, опускался на четвертое или пятое место, что предсказуемо сказывалось на его отношении к