компаньонов, они оказались втянуты в события, глобального смысла которых ещё не понимают. И попали в этот водоворот только потому, что ему, дураку старому на месте не сиделось. Старческие кости нужно было размять видите ли… а ещё ему было жаль стоявшую перед ним девушку. Организация сломала её тяжестью свалившихся на неё в прошлом испытаний. Сломала и сделала марионетку. Она служит тем, кто и сломал ей жизнь. Дьявол всегда играет по одним и тем же правилам, чтобы превратить человека в своего раба. Возможно, если бы было больше времени он бы показал бы ей… Нет это не его миссия. Он нашел тех, кому нынешний хранитель сможет передать медальон. Круг завершен. Теперь ему можно спокойно уйти…

Охотница тоже думала о завершившимся круге. О старике, который ради своих идей отряхнул пыль веков. Она не боялась его, она не боялась его мыслей. Но самое удивительное было то, что он не боялся её. Её, чьё появление внушает ужас и заставляет замолчать всех. Ты ведь этого хотела, когда присоединилась к ним? Ты предала, но тебя предавали, и ты решила, что ты тоже имеешь на это право. Ты перестала быть той, которую предавали, ты превратилась в новое существо, как тебе и объясняли. Твой страх давал тебе силу и подгонял тебя и отгонял от тебя врагов. Он не боится тебя. Он вообще ничего не боится. Страх, что ты распространяешь, как будто проносится мимо него. Зачем же он стоит здесь?

– Итак – сказала Охотница – думаю, нам есть о чём поговорить.

– Я уже всё сказал – небрежно бросил монах – здесь нет, того, что тебе так нужно. Вернись назад или уходи в бездну, подготовленную для вас и ваших хозяев.

Охотница зловеще рассмеялась.

– Ну почему же всегда так не вежливо – сказала она – я лишь прошу назвать мне имя человека, у которого медальон. Он ему не нужен, поверь, что для него это всего лишь безделушка, но я дам его тем, кто действительно оценит его значение.

Монах только покачал головой.

– Слышишь ли, что ты говоришь? – грустно спросил он – я передам, они оценят. Неужели у тебя уже нет собственной личности?

Послышался рык.

– Ты ничего обо мне не знаешь – зашипела Охотница – ты не знаешь, через что я прошла и что мне пришлось забыть. Организация дала мне цель и утешение. Но к делу. Я не намеренна обсуждать свою жизнь с монахом. Захотела бы, записалась на исповедь. Мне нужно имя хранителя. Ты скажешь его мне.

Монах пристально поглядел на Охотницу и устало покачал головой, как будто жалея своего врага.

– Сколько же в тебе зла, девочка! – поразился Старик – Что же он сделал с тобой? Он ведь сжирает всех и тебя тоже. Беги от него, пока не поздно.

Острая боль пронзила всё тело старика, когда встроенный в перчатку Охотницы огнемет, переведенный на обугливание, лизнул плечо старика.

– Не будем отвлекаться – сказала Охотница – Дальше будет больнее, если откажешься говорить.

– Господь за меня не устрашусь что сделает мне человек – тихо простонал монах – он, милосердный, примет меня уставшего от мук земных.

Это всё ужасно нудно, решила охотница, и бесполезно. Она прекратила допрос и выбрала роль палача. Лезвие сверкнуло мгновенно. Монах не издал не звука. Её раздражило уже даже это.

Тело мешком упало на железный пол. Охотница не стала удостоверяться, что смерть пришла. Она и так потеряла достаточно времени. Ей было необходимо найти и вернуть свою добычу.

В этот момент взвыла серена тревоги и металлический голос в интеркоме запустил обратный отсчет, а сквозь этот голос словно пронесся хитрый старческий смех. Охотница выпучила глаза и резко развернулась. Тело лежало на месте. Монах был мертв. Это точно. Но какой же проклятый старик. Он одурачил её. Одурачил самым простым из всех возможных способов. И, да, она проиграла. В этот раз.

* * *

Соединительная муфта практически встала на место, и напряженный часовой труд по восстановлению работоспособности лодки подошел к концу, как неожиданно, где-то рядом раздался какой-то грохот и рёв сирены. Проклятая деталь выскочила из рук Алин и покатилась по полу куда-то по направлению к другому борту лодки, а высвободившийся кабель больно ударил пилота по лицу.

Авонамйелус выскочила из-под приборной панели с яростным выражением и непереводимой игрой слов.

Некоторое время она с интересом изучала вломившуюся парочку. Грязные, запыхавшиеся и им явно было о чём рассказать. В том числе и о том, чем вообще то не на борту подводной лодки занимаются, хотя у каждого для этого свои любимые места.

– Кажется я что-то пропустила? – светски осведомилась Авонамйелус.

– Да – выдохнул Флориан – мы сматываемся, если не хотим разлететься на семнадцать миллионов кусочков. Ты со всем тут разобралась. Нужно активировать спасательные боты.

– Да, но с какого…?! – воскликнула Алин.

Штильхарт, судя по всему, боролся с тем, чтобы не потерять остатки самообладания. Его народно-избранная подруга воспользовалась этим мгновением, чтобы начать качать права.

– Какого черта ты собрался делать? – возопила Покровская.

– Пытаюсь сделать так, чтобы жертва старика не была напрасной – ответил Флориан.

– Этого не потребуется, если мы вернемся – продолжала бушевать Наташа – кто ты такой, чтобы здесь распоряжаться?

Штильхарт схватил девушку за плечи и резко опустил её в кресло привязывая ремнями. Алин сообразила, что дело серьезное и решив не вмешиваться устроилась перед приборной панелью энергично стала дергать расположенные перед ним рычаги и кнопки. Механизмы тонко и нудно застонали на одной ноте, пришлось стукнуть по приборной панели кулаком, чтобы добиться нормального звука.

– А теперь послушай меня внимательно – успокаивающе обратился к Покровской Флориан – старик знает, что погибнет. Он дает нам шанс спастись. Он активировал программу самодетонации корабля. Наш единственный выход уйти.

– Но он там… – всхлипнула Наташа – хотя бы, чтобы он умер не один. Это несправедливо.

Флориан обнял её за плечи. Девушку всю трясло.

– Я знаю – сказал он – я знаю.

Алин нервно сглотнула и широкими от шока глазами посмотрела на Штильхарта.

– Охотница – пояснил он – она шла за нами по пятам.

Авонамйелус только могла сочувственно кивнуть. Трудно было признаться, но она привязалась к старику. Он сумел разбудить в ней то, что давно дремало. То, что она очень боялась трогать. Теперь он ушёл и больше не было никого, кто бы смог это сделать.

– А медальон? – глухо спросила пилот.

– Его здесь и не было –