– Но я не уверен, что Альфред может мне доверять, – после долгой паузы сказал я.

– Почему? – озадаченно спросил Стеапа.

– Потому что в одном отношении я очень хороший христианин, – ответил я.

– Ты? Христианин?

– Я люблю своих врагов, – пояснил я.

– Датчан?

– Да.

– А я не люблю, – безрадостно проговорил Стеапа.

Родители Стеапы были убиты датчанами.

Я не ответил. Я думал о предназначении. Если трем пряхам известна наша судьба, тогда почему мы даем клятвы? Ведь если потом мы нарушаем клятву, разве это не предательство? Или тоже судьба?

– Итак, завтра ты будешь сражаться с ними? – спросил Стеапа.

– Конечно. Но не так, как ожидает Этельред. Поэтому я ослушаюсь приказов, а тебе велено убить меня, если я так поступлю.

– Я убью тебя позже, – сказал Стеапа.

Этельред изменил наш план, с которым раньше все согласились, даже не подозревая, что я никогда не собирался придерживаться этого плана. Этот план было слишком очевиден. Разве когда-нибудь армия нападала на город по-другому – не пытаясь отвлечь защитников от намеченных для штурма укреплений? Зигфрид поймет, что наша первая атака – фальшивка, и не сдвинет с места гарнизон, пока не убедится наверняка, что распознал настоящую угрозу. И тогда мы погибнем под стенами, а Лунден останется оплотом норвежцев.

Поэтому существовал единственный способ взять Лунден – с помощью хитрости, уловок и отчаянного риска.

– Вот что я собираюсь сделать, – сказал я Стеапе. – Подождать, пока Этельред не покинет остров. Тогда мы вернемся сюда и возьмем два корабля. Это будет опасно, очень опасно, потому что нам придется миновать брешь в мосту в темноте, а корабли разбиваются там даже при свете дня. Но если мы сможем преодолеть брешь, мы легко попадем в старый город.

– Я думал, вдоль реки стоит речная стена?

– Стоит, – сказал я. – Но в одном месте там есть пролом.

Римлянин построил у реки огромное здание и провел в это здание маленький канал. Канал проходил сквозь стену, там-то в ней и была брешь. Я решил, что римлянин был богачом и ему требовалось место, где мог бы причалить его корабль. Вот потому он и сделал брешь в речной стене, прорыл канал – и то был мой путь в Лунден.

– Почему ты не сказал об этом Альфреду? – спросил Стеапа.

– Альфред умеет хранить секреты, – ответил я, – но Этельред – нет. Он бы разболтал всем и каждому, и не прошло бы двух дней, как датчане узнали бы, что мы собираемся сделать.

И это было правдой. У нас имелись шпионы, и у врагов тоже, и, если бы я раскрыл, что собираюсь предпринять, Зигфрид и Эрик перекрыли бы канал судами и оставили бы своих людей в большом римском доме у реки. Тогда мы бы погибли еще на причалах.

Мы и сейчас могли погибнуть, потому что я не знал, сможем ли мы отыскать разрыв в обвалившемся мосту, а если отыщем, сумеем ли через него проскочить, там, где уровень воды понижается и река бурлит. Если мы промахнемся, если одно из судов отклонится всего на половину длины весла к югу или к северу, его снесет на зубья свай и людей вышвырнет в реку. И я даже не услышу, как они тонут, потому что оружие и доспехи мигом утянут их на дно.

Стеапа все это время размышлял – как всегда неспешно, – но теперь задал умный вопрос.

– Почему бы не высадиться перед мостом? – предложил он. – Там ведь должны быть ворота в стене?

– Там есть дюжина ворот, – ответил я, – ну, может, десяток, и Зигфрид все их перекрыл. Но меньше всего он ожидает, что суда попытаются проскользнуть через брешь в мосту.

– Потому что суда разбиваются там? – спросил Стеапа.

– Потому что суда разбиваются там, – подтвердил я.

Однажды я видел, как такое случилось, наблюдал, как торговый корабль плыл через разрыв в мосту между приливом и отливом и рулевой отклонился слишком далеко в сторону, так что сломанные сваи сорвали обшивку со дна корпуса. Брешь в обвалившемся мосту была всего сорок шагов шириной и, когда река была спокойной – ни прилив, ни ветер не пенили воду, – выглядела безобидной. Но она никогда не бывала безобидной. Лунденский мост был убийцей, а чтобы захватить Лунден, мне придется миновать мост.

А если мы выживем? Если сможем найти римскую пристань и высадиться на берег? Тогда нас будет немного, а врагов – множество, и некоторые из нас погибнут на улицах раньше, чем войско Этельреда сумеет перебраться через стену.

Я прикоснулся к рукояти Вздоха Змея и ощутил под пальцами маленький серебряный крест, вставленный в рукоять. Подарок Хильды. Подарок любовницы.

– Ты еще не слышал, чтобы куковала кукушка? – спросил я Стеапу.

– Нет.

– Время трогаться в путь, – сказал я. – Или хочешь меня убить?

– Может, позже, – ответил Стеапа. – Но сейчас я буду сражаться рядом с тобой.

И нам действительно предстояло сражаться. Это я знал – и прикоснулся к своему амулету-молоту, молча молясь в темноте, чтобы я выжил и увидел ребенка, которого носит Гизела.

А потом мы двинулись на юг.

Осрик, который вывез из Лундена меня и отца Пирлига, был одним из наших капитанов. Вторым капитаном был Ралла, человек, доставивший моих воинов туда, где мы устроили засаду датчанам, чьи трупы я подвесил над рекой. Ралла уже и не помнил, сколько раз преодолевал разрыв в лунденском мосту.

– Но я никогда не проделывал такое ночью, – сказал он, когда мы вернулись на остров.

– Но это можно сделать?

– Нам предстоит это выяснить, господин, не так ли?

Этельред оставил сто человек, чтобы охранять остров, где лежали в грязи суда. Командовал стражами Эгберт, старый воин, о власти которого говорила серебряная цепь, висящая у него на шее.

Когда мы неожиданно вернулись, Эгберт окликнул меня; он мне не доверял и считал, что я отказался от атаки с севера потому, что не желал успеха Этельреду.

Мне было нужно, чтобы Эгберт дал мне людей, но чем дольше я умолял, тем враждебнее он становился. Мои люди поднимались на два корабля, бредя по холодной воде и перебираясь через борта.

– Откуда я знаю, что ты не собираешься вернуться в Коккхэм? – подозрительно спросил Эгберт.

– Стеапа! – крикнул я. – Скажи Эгберту, что мы делаем.

– Убиваем датчан, – прорычал Стеапа от лагерного костра.

Пламя отражалось в его кольчуге и в суровых, диких глазах.

– Дай мне двадцать человек, – умолял я Эгберта.

Он пристально посмотрел на меня и покачал головой:

– Не могу.

– Почему?

– Мы должны охранять госпожу Этельфлэд, – сказал он. – Таковы приказы господина Этельреда. Мы здесь для того, чтобы ее защищать.