Валентина выдохнула и замолчала на мгновение, а я не нашла в себе сил, чтобы заполнить образовавшуюся паузу вопросом о том, пережила ли она всё это сама.

– К счастью, – снова заговорила она, – мы научились продлевать жизни наших близких почти до бесконечности. Современная медицина даёт гарантию: твой малыш будет жить очень долгой, лишённой болезней жизнью, даже если родится с очень слабой кровью. Но никто не говорит ни слова о том, что делать, если в крови твоего ребёнка не обнаруживают ни одного, даже самого тощенького наноробота.

– Поэтому вы предпочитаете отказываться от таких детей сразу? – спросила я, вмиг забыв о сочувствии, которое пробудил во мне рассказ женщины. – Раз Тоське всё равно суждено было умереть…

– При чём тут Тоська! – Валентина всплеснула руками. – Я говорю о тебе. Ты родилась слабым ребенком. Ты. Тоська появилась только потому, что твой отец хотел сберечь тебя. Она даже не человек, понимаешь? Поэтому не нужно винить нас в том, что мы не горюем по поводу её смерти. В этой ситуации нам жаль только тебя. Тебя.

Шокированным взглядом я обвела лица присутствующих.

Сочувствие. Жалость. Нежность. Участие. Вина. И… зависть?

Я недоумённо всмотрелась в черты лица Дениса. Определённо, злость и зависть. Чему он завидует? Что ж, я готова поделиться с ним каждым мигом своей жизни на Яхоне!

А впрочем… Запрокинув голову, я посмотрела на Арсения. Нет. Ни за что на свете я не променяю свою жизнь на другую. Ведь в той, другой, я бы не встретила его. Такого родного, понятного, так остро реагирующего на каждый мой эмоциональный всплеск.

Разделяющего весь ужас происходящего.

– Валюш, не пугай ребёнка, – мягко пожурила Валентину бабушка. – Она и так смотрит на нас, как на монстров.

«Почему как?» – подумала я и, оторвавшись от изучения глубины кофейных глаз, воровато глянула на вечереющее за окном небо. Вдруг все традиции Яхона с его системой Домов, с Мастерами Ти, с Книгой лиц и Корпусами, показались милыми и родными.

Домой хочу. Поплакать в ванной, погреться о Севера и осознать, что у меня нет ничего. Что даже воспоминания мои – сплошная ложь. Не было у меня никогда сестры. Была комнатная собачонка, мой собственный клон, холодильник с запасными органами. Тень моя, Тень! Как же я хочу сейчас себе твой мозг, ты бы только знала!

– Клонов давно уже не создают. Ни в благих целях, ни для опытов, – успокоила меня бабуля. – И то, что появилась твоя Тоська – это не только вопиющее нарушение всех законов, но и физическое подтверждение глупости твоего отца.

– Мама, – негромко попыталась осадить свою мать Ариана.

– Ему просто нужно было верить тебе, Анюта. Верить и не быть упрямым ослом. Впрочем, видимо, это наш семейный крест – все наши мужчины отличаются изумительной упёртостью.

Божественная бабуля снисходительно улыбнулась, а я только благодаря обнимающим меня рукам смогла удержать рвущуюся наружу волну раздражения. Сейчас мне меньше всего хотелось милых посиделок с обсуждением недостатков характера того или иного члена семьи.

– Давайте закончим на сегодня, – вдруг произнесла моя самая старшая родственница, внимательно вглядываясь в моё лицо, и я даже полюбила её за эту короткую фразу, отчаянно желая заменить слово «сегодня» на слово «навсегда». – Ты устала, ты не пришла в себя после стресса. Тебе надо подумать. Мы все для тебя всего лишь чужие люди, я понимаю, девочка, правда. Поэтому мы вот как поступим. Я дам тебе свой дневник…

– И мой! – встрепенулась мама.

– И твой, – кивнула бабуля. – А завтра вечером… Или послезавтра. Или тогда, когда ты всё дочитаешь, мы снова соберёмся и поговорим. Тогда и сделаешь выбор.

– К-какой выбор? – руки на моей талии напряглись, и я не на шутку испугалась.

– Хочешь ты улететь с нами или остаться здесь, конечно, – ответил вместо своей супруги Руслан.

– То есть, – я недоверчиво покосилась на него, – если я решу остаться, вы меня… отпустите?

– Ну, уж точно не стану заворачивать в ковёр и силой тащить под крышу отчего дома, – недовольно фыркнул мужчина. – Ты большая девочка, вольна сама выбирать, с кем тебе жить и как. Прошу лишь об одном: не обижай мать, она не виновата в том, что произошло.

Я посмотрела на Ариану. Мать. Молчаливая, бесхарактерная женщина, не сказавшая мне и двух слов. Она смотрела на меня пугливыми Тоськиными глазами и на мгновение мне даже подумалось, что на самом деле нас с Тенькой в детстве перепутали. И это она была Ольгой, цесаревной и наследницей Руслана Стержнева, тихой, как мышка. А я – её беспокойным, суетливым клоном.

– Так что? – Руслан вырвал меня из размышлений. – Согласна?

Я облегчённо выдохнула и несмело улыбнулась.

– Да.

И тут же дядя Серёжа рассмеялся, громко хлопнув себя по коленям.

– Какой выбор? – он снова отсалютовал мне бокалом, словно поздравлял с чем-то. – Они свой выбор давно уже сделали, полагаю. Я прав?

Арсений поцеловал меня в плечо и ответил:

– Я – давно. Но я не намерен держать любимую женщину в клетке и приму любое её решение.

Моё сердце радостно подпрыгнуло на словах «любимая женщина», и я благодарно посмотрела на парня.

– Вот и хорошо, – глава семейства Стержневых махнул стюардам, и один из них, повинуясь безмолвному приказу, выскочил из комнаты, чтобы вернуться спустя минуту с огромным трёхъярусным тортом.

– Раз выбор всё равно уже сделан, – божественная Ади весело мне подмигнула, – можно побаловать себя сладким без каких-либо последствий для окружающих.

Не в первый раз за сегодняшний вечер я почувствовала себя пациенткой психиатрического отделения, следя за кривыми усмешками, что озарили лица всех мужчин, и мне впервые захотелось отказаться от десерта. А Северов потребовал объяснений. И выслушал, задумчиво поглаживая моё колено. И, игнорируя насмешливые взгляды, отодвинул тарелочку с тортом подальше от меня, словно я после услышанного стала бы это есть. Точно не при свидетелях.

Поэтому, когда стюард принёс мне две довольно упитанные тетради, аккуратно перевязанные ленточкой, я с независимым видом попросила упаковать мне мой кусочек с собой.

– Соблазнять будешь? – мурлыкнул мне на ушко Север.

Я фыркнула. Будто мне нужен для этого торт. В вопросах соблазнения мы прекрасно обходились без сладкого.

Флюиды, видите ли, я излучаю. Кожа у меня, значит, светится, потому что нанороботы обновляются под воздействием глюкозы. Ну-ну.

Арсений может сколько угодно улыбаться и делать намёки, меня же в услышанном гораздо больше взволновали слова о том, что сладкое в разы повышает интуицию и работоспособность. И будит кровь. Именно то, что надо, чтобы осилить два дневника, переварить информацию и остаться при этом здравомыслящим человеком.

– Опыты проводить, – ответила я на провокационный вопрос Арсения и опустила глаза.