чемодан, Иван зашагал к городскому училищу, где надеялся застать уездного смотрителя училищ – он же и глава попечительского совета городского четырёхклассного училища, где Иван обучался ранее на земского учителя младших классов, а теперь сам был готов обучать других.

Уездный смотритель училищ, Владимир Никитович Рудских, оказался на своём месте, в своём кабинете, и приветливо встретил Ивана:

– Как, однако, Иван, ты возмужал за эти годы: работа и учёба пошли тебе на пользу, и выглядишь как настоящий дворянин. Я же помню, что ты дворянского сословия, и сам недавно получил дворянство по должности, но лишь личное. Даст Бог, дослужусь до губернского смотрителя, тогда и потомство моё будет иметь дворянство. Ничего, что я обращаюсь с тобой на «ты», как к близкому родственнику?

Иван утвердительно кивнул головой, добавив: – Вы, Владимир Никитович и есть мой ближний родственник: через это училище и Вас лично вступил я на ниву образования и сейчас уже готов сеять разумное и доброе в других учениках, скромно отвечал Иван, памятуя, что его будущее в руках этого невысокого, плешивого и пузатенького человечка, но с добрым сердцем и открытой душой. Учительская служба была одной из немногих профессий в России, где можно было оставаться душевным человеком и добиваться при этом чинов и званий не в ущерб другим, не подличая и не подсиживая.

– Как живёт Вильна? – Как учительский институт? – всё также студенты ходят к публичным девкам, покупая одну на всех, и потом обсуждая на симпозиумах? – хохотнул смотритель. – Я ведь тоже этот институт заканчивал, только давно это было, ещё в прошлом веке. Ах, как быстро бежит время: семья и дети требуют забот, а оглянешься назад, кажется, вот недавно это было, но близко впереди видна старость, – рассуждал Владимир Никитович.

– Однако, отвлёк я вас, Иван Петрович, от дел насущных своими философствованиями и воспоминаниями, пора и к делу. Я вас протежирую учителем географии и истории. Мы нынче перешли на учительство в старших классах по предметам, а не как раньше, когда один учитель ведёт класс до самого выпуска по всем предметам.

Программа-то есть, но каждый учит по-своему, и получают ученики разные знания, порой, не понимая других, из другого класса. Теперь за знания географии и истории будете вы ответственны, и уж не обессудьте, батюшка, если обучать будете не должным образом, – служба есть служба, и кумовство здесь неуместно.

До начала занятий ещё три месяца, успеете и свою программу подготовить, и потренироваться. Я, например, свои первые уроки отрабатывал перед зеркалом, чтобы быть убедительным и не смешным, – закончил Владимир Никитович вводную речь и продолжил: – Кандидатуру вашу отправим завтра же в губернию на утверждение, надеюсь, проволочки не будет. А пока идите обживаться в свой дом: прежний-то учитель съехал в Москву и дом учительский освободил, так что вам придётся там наводить порядок самому, коль вы холостяком ходите.

– Да, пока холост, но у меня есть невеста, которая заканчивает учительскую семинарию, и через месяц приедет сюда. Как ей быть? Не ехать же в село от жениха? Но и сидеть дома без дела тоже нехорошо, – спросил Иван.

– Уладим, батенька, не беспокойтесь. У нас здесь есть теперь женское приходское училище, в этом году набирали ещё один класс, вот ваша невеста и будет учительствовать. А за это, батенька, я буду у вас гостем на свадьбе, – засмеялся смотритель, – Идите, Иван Петрович, устраивайтесь, пока день, а завтра занесёте документы, составим биографию, и я отошлю с почтой в Витебск на утверждение вас учителем нашего городского училища. Я пойду приглашу сторожа, чтобы он дал вам ключи от дома и показал дорогу, подождите меня здесь, – и с этими словами смотритель училищ скрылся за дверью.

Иван, который всё время разговора стоял, сел на стул и огляделся. Кроме массивного стола зелёного сукна с креслом, в кабинете стоял книжный шкаф, за створками которого сквозь толстые стёкла высвечивались позолотой корешки книг, вдоль стенки стояло несколько стульев для членов попечительского совета или для посетителей вроде него. На столе в беспорядке размещались письменные принадлежности, и стояла керосиновая лампа-десятилинейка под зелёным абажуром. На стене за креслом висел портрет императора Николая Второго, а напротив него портрет бывшего министра образования Сперанского, видимо, хозяин кабинета уважал этого деятеля.

Пока Иван осматривался, вернулся смотритель со сторожем, и, попрощавшись, новый учитель пошёл за сторожем в своё новое жилище. Дом оказался почти копией его родительского дома. Таковыми, видимо, были все дома в тех местах для людей зажиточных либо высших сословий: дворян мелких, интеллигенции местной, купцов и попов.

В доме царил беспорядок, который был вызван отъездом прежних жильцов, и наводить чистоту и уют следовало женской рукой, а не одинокому мужчине. Иван спросил сторожа, не знает ли он какой домработницы для службы ему, на что сторож посоветовал нанять прежнюю работницу, которая живёт неподалёку и обслуживала семью прежнего учителя. Отпустив сторожа, Иван пошёл по указанному адресу и вскоре договорился с чистенькой женщиной лет сорока о работе по дому, только днём за пять рублей в месяц, пока он один, а потом добавит ещё два рубля, когда приедет невеста.

Домработница по имени Даша тотчас принялась за наведение порядка в доме, благо, что вся мебель была казённой и оставалась на своих местах. Иван сходил в известный ему магазин, где купил у иудея смену белья, халат и тапочки, а кухонную утварь он поручил купить Даше, которая и будет хлопотать на кухне и лучше него знает, что ей необходимо для хозяйства. День клонился к вечеру, Ивану захотелось есть, и он, перекусив в ближайшем трактире, вернулся домой, застелил диван, ибо железные кровати стояли без перин, сверкая пружинами, лёг и мгновенно уснул сном человека успешно выполнившего всю работу дня.

На следующий день Иван отдал свои документы смотрителю Рудских для оформления учителем и, вернувшись домой, занялся благоустройством, насколько позволяли его скромные сбережения. Он переставил мебель в комнатах, чтобы оборудовать кабинет для работы, как у отца в родном доме. Спальню также расположил в такой же комнате, где жили его мать и отец до болезни матери. В большой зале он ничего менять не стал, ожидая приезда Надежды для наведения уюта. В мелких заботах и прогулках по городу, в котором он жил и учился четыре года, Иван провёл неделю, прежде чем пришло известие из губернии о предоставлении ему места учителя с окладом 85 рублей, выплатой подъемных средств в 500 рублей и оплатой содержания жилья по представлению попечительского совета. Об этом известии ему сообщил смотритель училищ, он