Это было шокирующее заявление, но в недавних исторических исследованиях решение Ричарда рассматривается в положительном свете. Такие ученые, как Джон Гиллингем, представили Львиное Сердце проницательным полководцем, который принимал решения, исходя из реальной обстановки, а не набожного рвения, и превозносили его за осторожную стратегию. Ганс Майер, к примеру, сделал вывод, что «принимая во внимание тактику Саладина, [решение Ричарда] было правильным».[317]

Конечно, как дело было на самом деле, мы уже никогда не узнаем. Один очевидец из числа крестоносцев позже записал, что франки упустили великолепную возможность захватить Иерусалим, потому что недооценили «затруднительное положение, страдание и слабость» мусульманских сил, составлявших гарнизон города, и в какой-то степени он был прав. Стараясь держать свои измученные войска в поле, Саладин был вынужден после 12 декабря распустить большую часть армии, оставив в Святом городе лишь слабый гарнизон. Прошло десять дней, прежде чем Абул Хайджа Жирный прибыл с египетским подкреплением. А до этого решительная и уверенная атака на Иерусалим вполне могла сломить волю Саладина, разрушив и без того непрочный союз мусульман и погрузив ближневосточный ислам в хаос. Хотя по зрелом размышлении Ричард, возможно, был прав, уклонившись от такого риска.

Но даже если так, Ричарда нельзя не упрекнуть за его ведение этой стадии Крестового похода. До сих пор историки игнорировали фундаментальную черту принятия им решений. Если в январе 1192 года для военных советников Ричарда да и для самого короля, возможно, тоже было очевидно, что Святой город несокрушим и непригоден для последующей обороны, почему об этом не было речи несколькими месяцами раньше, до того, как экспедиция покинула Яффу? Король, которого положение обязывало быть сведущим в военной науке, определенно должен был понять еще в октябре 1191 года, что Иерусалим — почти недостижимая военная цель, которую невозможно удержать. В начале XIII века Ибн аль-Асир пытался реконструировать ход мыслей Львиного Сердца в Бейт-Нубе. Он вообразил сцену, в которой Ричард просит показать ему карту Святого города. Изучив его топографию, король предположительно сделал вывод, что Иерусалим не может быть взят, пока у Саладина все еще имеется полевая армия. Но все это не более чем воображаемая реконструкция. Характер и опыт Ричарда предполагают, что, прежде чем выйти из Яффы, он собрал самые полные разведывательные данные.

Ричард Львиное Сердце, вероятно, ступил на дорогу к Иерусалиму в конце октября 1191 года, или колеблясь, или не имея намерения действительно атаковать город. Это означает, что его наступление было, по сути, уловкой, военной составляющей комбинированного наступления, в котором демонстрация военной агрессии дополняла и усиливала интенсивные дипломатические контакты. Той осенью и зимой Ричард стремился испытать решимость и возможности Саладина, но был готов отойти от опасной грани, если не появится реальной возможности добиться победы. При этом король действовал согласно лучшим принципам средневекового командования, однако не учел отличительных особенностей священной войны.

Влияние отступления на дух христиан и общие перспективы Крестового похода были катастрофическими. Даже Амбруаз, ярый сторонник Ричарда, признал: «[Когда] стало ясно, что армия должна повернуть обратно (не будем называть этот маневр отступлением), люди, которые еще недавно рвались в бой, были настолько обескуражены, что со времени Сотворения мира еще никто не видел такой подавленной, такой удрученной армии. <…> Ничего не осталось от радости, которая ею владела, когда люди считали, что идут к Гробу Господню… Каждый проклинал тот день, когда родился».

Разом превратившись в ошеломленную толпу сброда, армия потянулась к Рамле. А там унылая, лишившаяся иллюзий экспедиция распалась на части. Гуго Бургундский и многие французы снялись с места. Одни вернулись в Яффу, другие отправились в Акру, где было много еды и земных удовольствий. Ричард остался во главе существенно ослабленного войска, которое он повел к Аскалону.[318]

Ричард Львиное Сердце добрался до разрушенного порта 20 января 1192 года в условиях страшной непогоды, которая еще больше расхолодила людей. Пока крестоносцы старались примириться с отступлением от Иерусалима, Ричард делал все возможное, чтобы оправиться от первой серьезной неудачи своей кампании. Он занял войско восстановлением Аскалона, решив во что бы то ни стало сделать этой несчастливой зимой хотя бы что-нибудь полезное и, главное, видимое. Генрих Шампанский сохранил верность своему дяде и оказал помощь в работе, но восстановление разоренного города оказалось гигантским предприятием, которое потребовало пяти полных месяцев тяжелого труда и стоило Ричарду целого состояния.

В конце февраля в Северной Палестине начался кризис, который выявил раскол между франками. Хотя война за Святую землю была далека от завершения, латиняне в Акре перегрызлись друг с другом. Генуэзские моряки хотели захватить контроль над городом, возможно с молчаливого согласия Конрада Монферратского и Гуго Бургундского, и только яростное сопротивление пизанских союзников Ричарда предотвратило союз порта с Тиром. Обозленный тем, что он посчитал актом предательства, Ричард отправился на север, чтобы вступить в переговоры с Конрадом, и пара встретилась на полпути между Акрой и Тиром. Вероятно, последовали длительные дискуссии, но прочного соглашения так и не было достигнуто, и маркиз вернулся в Тир.[319]

Создавалось впечатление, что военное счастье Ричарда изменило ему в холмах Иудеи, а теперь на северном побережье его покинуло и умение уверенно вести дипломатические переговоры. Разочарованный и раздраженный тем, что не сумел подчинить себе Конрада, Ричард официально лишил Конрада доли доходов Иерусалимского королевства, выделенной ему летом 1191 года. Хотя, по правде говоря, это был пустой жест. Конрад обладал двумя явными преимуществами: неоспоримой властью в Тире и растущей поддержкой франкских баронов Утремера — Балиана Ибелина и ему подобных. Возможно, маркиз действительно был лживым своекорыстным оппортунистом, готовым вступить в переговоры с Саладином, вопреки интересам Крестового похода, но его женитьба на Изабелле Иерусалимской дала ему право на трон. Он также доказал, что является более сильным лидером, чем Ги де Лузиньян, и, в отличие от Ричарда, выказывал все признаки того, что останется в Леванте. В феврале Ричард Львиное Сердце предпочел проигнорировать очевидное, но со временем ему пришлось признать неудобную реальность. Конрада невозможно ни сломить, ни согнуть, значит, его придется учитывать в любом более или менее продолжительном политическом и экономическом соглашении на Ближнем Востоке.