книг, статей, брошюр, вырезок из газет, в особенности на английском языке, но также и на других, по вопросам новейшей экономики. Как образец может служить книга Кейнса „Экономические последствия мира“. Вот этого рода издания надо собирать систематически»[1332]. Именно эти указания Политбюро (читай: Ленина) Каменеву лежали перед британским премьером на рабочем столе. Ллойд-Джордж как-то машинально подчеркнул в тексте расшифровки слова, которые привлекли его особое внимание: «не жалея денег».

Да, здесь есть над чем помозговать, откладывая в сторону «голубую корочку»[1333], которую ему каждый день с материалами перехвата телеграмм иностранных представительств клала на стол служба дешифровки, подумал Ллойд-Джордж. Керзон был совершенно прав, когда убеждал его как можно скорее передать GCCS[1334] из ведения Адмиралтейства в Министерство иностранных дел. Надо будет не затягивать с решением этого вопроса.

Вскоре и Каменеву, и Красину становится понятно, что англичане полностью в курсе их коммуникаций с Москвой. Все их задумки по усилению собственной переговорной позиции заранее известны партнерам. Раз за разом советская делегация натыкается на прекрасную осведомленность Ллойд-Джорджа обо всех тонкостях ее замыслов. 19 августа 1920 г. Каменев предупреждает Чичерина о наличии утечек из НКИД. Есть основания полагать, что и в данном случае не обошлось без женщины. Каменева насторожили отдельные высказывания Клэр Шеридан, которая, проговорившись, невольно продемонстрировала, что знает о деталях переговоров больше, чем ей бы следовало.

По мнению некоторых британских историков, Клэр вообще, влюбившись по-настоящему, просто предупредила любовника, что советские шифры читают. В пользу этой версии говорит и тот факт, что в своих дневниках она пишет об одном близком друге, не указывая его имени, которого обозначает только как «F. E.». Англичане полагают, что это Эрнст Феттерлейн[1335], с которым Шеридан была хорошо знакома. Эрнст Карлович, а именно так звали ее знакомого в России, являлся одним из ведущих специалистов-криптографов GCCS. Фетти, как его именовали коллеги, никогда не снимал с пальца перстень с огромным рубином, который ему подарил в свое время его первый монарх Николай II за успехи в дешифровке в интересах Российской империи. После революции 1917 г. Эрнст Карлович бежал из России на шведском пароходе и с 1919 г. стал работать на GCCS. Вот он-то и рассказал Шеридан о плачевном состоянии дел с секретностью в советской делегации. Трудно сказать, что сподвигло на это Феттерлейна и какими мотивами он руководствовался. Возможно, из чувства личной симпатии (а я не могу исключать и их любовной связи) хотел предупредить Клэр, чтобы она вела себя осторожней в беседах с Каменевым, или его чем-то обидели англичане по службе, задели его национальные чувства, что также часто бывает с эмигрантами, но он поступил так.

Красин, со своей стороны, идет дальше и, возможно, в силу личной неприязни к наркому иностранных дел или особых отношений с вождем пишет непосредственно Ленину. Не скрывая своих подозрений насчет причастности к осведомленности англичан аппарата самого Чичерина, он прямо указывает, что у него нет доверия к надежности персонала шифровальной службы комиссариата и качеству самих шифров, разработанных еще при прежнем режиме, которые легко читаются противником. Он требует провести «независимо от Чичерина» тщательную проверку персонала шифровальной службы и «чистку» его от всех неблагонадежных, чуждых идеям революции кадров[1336].

В этой ситуации могло показаться, что переговоры заходят в тупик и балансируют на грани срыва. Ленин определенно нервничает и вновь и вновь твердит Каменеву: «Ллойд-Джордж надул нас пацифизмом»[1337]. Однако в реальности дела обстояли несколько иначе…

26 августа 1920 г. в Банк Англии поступила партия золота весом 138 814 стандартных унций (около 4 305 кг). Казалось бы, что в этом удивительного, ведь Банк Англии постоянно пополнял свои золотые резервы. Необычность этой операции состояла в том, что золото приплыло из Эстонии, с которой пока еще не было никакого соглашения о торговле драгоценными металлами.

Ллойд-Джордж прекрасно знал, кто стоял у истоков вовлечения Ревеля в эту операцию. Именно Красин руководил советской делегацией на мирных переговорах с Эстонией, которые начались 12 сентября 1919 г. в Пскове. И пусть они были прерваны по инициативе эстонцев, но 27 ноября возобновились по их же просьбе в Юрьеве (Тарту). На сей раз с одобрения Лондона, точнее Ллойд-Джорджа.

Сам Красин так описывал в письме к жене эти события: «…Приехал я в Юрьев во главе делегации, в качестве советского посла, договариваться об условиях мира с этими „независимыми“ эстонцами. Так как, однако, их „независимость“ весьма призрачна, то не знаю, что из всего этого предприятия выйдет. Война Эстонию разоряет вдребезги, рабочие и крестьяне войны не хотят, никаких территориальных споров с Советской Россией нет, словом, воевать абсолютно не из-за чего, и тем не менее, как говорится, „и хочется, и колется“ — все время оглядываются на Англию, как бы не прогневать покровителей»[1338].

В итоге договор подписан 2 февраля 1920 г. Примечательно, что в нем предусматривается право России перевозить свои товары по эстонским железным дорогам, а в портах выделяются «специальные зоны» для обработки транзитных российских грузов или поступающих для нашей страны по импорту[1339]. Конечно, подобная «благосклонность» Ревеля хорошо оплачена большевиками: Эстония получила от России, по ее «доброте душевной», 11,6 т золота. Понятно, не от хорошей жизни Москве пришлось пойти на такой шаг. Но в будущем это давало неплохой предлог для зарубежных операций с русским золотом и самим пострадавшим.

На тот момент (с 1920 г.) в Великобритании действовал закон, запрещающий экспорт золота без особого на то разрешения Минфина. Его действие прекращалось 31 декабря 1926 г., а до этого срока исключительно Банк Англии имел генеральную лицензию на торговлю золотом. И только 13 мая 1925 г. был принят закон о золотом стандарте, который предписывал Банку Англии продавать золотые слитки по требованию, но снимал с него обязанность обменивать свои собственные банкноты на золотую монету. Это практически пресекало обращение золотой монеты внутри страны. Притом Банку Англии надлежало покупать все предлагаемое ему золото по фиксированной цене. Для предотвращения спекуляций в паре доллар — фунт с целью не допустить опустошения золотого резерва Банка Англии была достигнута особая договоренность с «Дж. П. Морган и К°» о предоставлении кредитной линии на 100 млн долларов британскому Казначейству. Аналогичное соглашение Банк Англии заключил на 200 млн долларов с Федеральным резервным банком Нью-Йорка[1340]. Как видим, главная задача англичан состояла в том, чтобы полностью выполнить свои обязательства перед США. Именно для этого Лондону позарез требовалось русское золото.

А пока, что касается золота из России, прибывшего в Англию под видом эстонского, то, несколько забегая вперед, отмечу: соглашение по поставкам золота между правительством