у нас была остановка для пересадки целые сутки – день и ночь и почему-то определение в наше представительство при ООН. Перед отъездом один из умных КГБистов провел с нами беседу, коротко и серьезно предупредив, чтобы мы не ходили по городу и не говорили по-русски(!). Требование взаимоисключающее: если не гулять по городу, то зачем же не говорить по-русски. Интересная штука! А почему нам было предъявлено такое дурацкое требование (и ведь известно, что его никто выполнять не будет, зато «галочка» поставлена – «беседа проведена»)? Почему? Да потому, что в Нью-Йорке в это время были такие же дурацкие антисоветские акции, выступления и демонстрации по поводу нашего запрета выезда еврейского населения из СССР на их историческую родину. И я уверена, что организованы они были такими же коллегами наших поборников безопасности, справедливости и демократических свобод, но только американскими. Каждая сторона отрабатывала свой кусок хлеба. Действительно, в начале 70-х начался бурный выезд еврейских семей и, приблизительно к ним относящихся, из Союза. С тех времен пошла скабрезная шутка, что «жена еврейка – это средство передвижения». Бедных евреев, и богатых тоже, долго мурыжили и гоняли по инстанциям, чтобы они сотнями документов до десятого колена доказывали свою редкую национальность и необходимость отъезда. В основном, эту необходимость они определяли, как отбывание на лечение – умираю, и все тут!!! или политическими гонениями. Последний аргумент действовал безотказно и доказать его тогда было довольно несложно: обозленный и нетактичный коллега по работе, завидующий продвижению своего более умного и, что там говорить, более пронырливого товарища, или забулдыга в транспорте обзовет гипотетического израильтянина: «Ах, ты…!» Вот тебе и оскорбление по национальному признаку, а отсюда недалеко и до воинствующего политического антисемитизма и вообще угрозы жизни! Или принципиально воинствующий правдолюб-еврей, имеющий план соскочить на историческую родину, выступает на собрании, желательно открытом партийном, с критикой, желательно начальника, его одергивают – вот тебе и политическое гонение! Главное – зафиксировать факт, а у вечно гонимых это не проблема, все бумажки оформят еще до гонения, не подкопаешься, и свидетели будут наготове в нужном месте и в нужное время для подтверждения гонения, оскорбления и угрозы жизни. Только вот зачем было нужно нашим властям сдерживать и удерживать «патриотов-евреев» от давно задуманного целенаправленного переезда на «Землю обетованную»?? Совершенно непонятно. Ну хочет человек уехать – скатертью дорога!

Все это муссировалось в прессе: советской и зарубежной. Перед нашими представительствами в США тоже организованно выстраивались кучки демонстрантов с плакатиками, с возмущенными, но ленивыми, выкриками о насилии над личностью, о нарушении прав человека, о «руки прочь» и т.д., что было безобидно, но докучало, как блоха в штанах. Демонстрировали и протестовали настолько невразумительно и скучно, что все это было похоже на провинциальную «петрушкину» клоунаду. Полицейский неподалеку тоже явно скучал, редкие прохожие особого внимания не обращали… Обидно, господа! Протестуешь-протестуешь, а тут на тебя даже мельком глаз не кинут!

«Рука Москвы» уже давно отсохла, «золото Кремля» разворовано, бороться собственно не с кем, но надо возмущаться, господа, надо! Тем более деньги от богачей, испуганных до конца жизни, получены.

Вот нам и наказали на всякий случай разговаривать на чистом зарубежном языке «по-бразильски» и притворяться иностранцами. Мне-то и казаться было не в первой, т.к. я настолько адаптировалась к жизни в стране, загорела, переняла манеру поведения, одежды и макияжа истинной «кариоки», что меня часто принимали за «бразилейру» даже в несравненном Рио, пока не обнаруживался мой чудовищный мягкий акцент без шипящих согласных и московское «аканье». В чужой стране это могло бы и сойти за чистую монету, но вот как быть с сопровождающими и с их российскими, чисто рязанскими физиономиями.

На таможне в Нью-Йорке я убедилась, что наказ «косить» под иностранцев будет выполнить трудно и даже невозможно, т.к. МНЕ пришлось объяснять, что эти джентльмены со мной (сопровождающие, блин!), что мы у вас здесь просто для остановки, направляемся вот по этому адресу, вот на это время, которое, собственно, указано на билетах самолета. Американские таможенники, как впрочем и таможенники всех остальных стран – диагноз, туповатый народ. Видно им тоже было «наказано» своими такими же службами, как и у нас, обращать внимание на советских транзитников и по мере возможности «держать и не пущать». Убедившись, что небольшая группа «русских» с ребенком не собирается обременять американскую экономику, ни посягать на американскую свободу и не поселиться у них навеки, таможенники нас с миром отпустили.

Джентльмены, выпившие в самолете не один бесплатный «drink» притихли, как зайчики, но, приехав в гостиницу на нашем микроавтобусе, который встречал транзитников, тут же забыли, что они могут быть «объектом провокации», как им долго и нудно втолковывал в Рио консул из КГБ.

Они тут же решили идти по магазинам за покупками-гостинцами и для этой цели им нужен был проводник, т.е. я. В принципе, я и сама не собиралась выполнять нелепых требований консула – никто этого никогда не делал – и была не против прошвырнуться по уже знакомой Лексингтон-авеню, зайти в опять-таки знакомый по отпуску «Александерс», средний по ценам, но роскошный по нашим понятиям, кое-что прикупить и поглазеть на недосягаемые витрины 5-й авеню. Единственное, о чём я их попросила, держаться в магазине и на улице рядом со мной и, по возможности, разговаривать негромко. Мало ли, лучше перебдеть! Люке я тоже строго-настрого приказала говорить только по-португальски. К вожделенному торговому центру от гостиницы курсировали маленькие автобусики типа наших «рафиков». Когда мы выехали за ограду гостиницы ООН, мы убедились, что Вадим-консул владел ситуацией и недаром проводил с нами предупреждающую душеспасительную беседу… Вдоль ограды стояла кучка толстых неряшливых старух и несколько кривляющихся юнцов, им явно было интереснее шалаться на улице, чем сидеть в душном колледже. «Пикетчики» начали протестовать – лениво бросили в «комби» несколько помидоров, наверное, гнилых или очень-очень спелых, т.к. они противно размазались по стеклу. Старухи без малейшего акцента громко, но тоже лениво заматерились «по-русски» со знакомым горловым «л». Свой «родной» матерный русский язык они не забывали и при случае круто им пользовались.

Никто в автобусе не реагировал на «политическую акцию», все продолжали спокойно разговаривать друг с другом, привыкли уже. Я нарочито безразличным взглядом мазнула по одной старушенции, глянула в ее семитские, уже выцветшие, очи и равнодушно отвела глаза, не заметила, видишь ли! Это ее завело гораздо больше, чем, если бы я с испугом отшатнулась от стекла под прицелом помидора. По крайней мере, она судорожно стала искать в пакете «снаряды», и ее жабья морда стала еще более жабее и