Дракеша, Дельмастро, Гийом и двадцать вооруженных моряков встречали гостя на палубе. Сначала на борт поднялись охранники в кольчугах и кожаных доспехах, а рабы установили на палубе подъемную беседку и, обливаясь по́том, втащили хозяина с барки на корабль.

Судолом ничуть не изменился – обрюзглый, неимоверно толстый старик, с кожей тонкой, как бумага, сквозь которую, казалось, сочился склизкий жир. Дряблые щеки свисали едва ли не до плеч, пальцы вздулись сосисками, а складки многочисленных подбородков колыхались при каждом вздохе. Два раба осторожно помогли ему подняться на ноги, а третий торопливо пододвинул к обвислому брюху широкий складной столик, и лишь тогда недовольная гримаса исчезла с заплывшего лица Судолома; водрузив жирное пузо на полированную столешницу, он шумно перевел дух и заявил, ни к кому особо не обращаясь:

– Бриг, говорите? Одна брам-стеньга поломана, другая годится на дрова. Хромает по всем статьям. Колченогая престарелая кокотка, отчаянно молодящаяся, да только ни белила, ни румяна не скроют ее дряхлых прелестей… Ох, простите, Замира, я вас не приметил.

– Ну я-то сразу поняла, что вы на борт ступили, – корабль едва воды не зачерпнул, – ответила Дракеша. – Между прочим, этот корабль даже в руках невежественного капитана из шторма целым вышел. Корпус прочный, обводы чистые, брам-стеньги сменить – пустячное дело. Что ни говори, гораздо лучше тех развалин, которые вы обычно на восток сбываете.

– Так вы же мне эти развалины и поставляете! Что ж, сначала заглянем вашей красотке под юбки, авось там хоть что-то полезное обнаружится, а потом и обсудим размер моего одолжения.

– Ваше право, Судолом, но за хороший корабль я намерена выручить хорошую цену.

– Хороший корабль! – заявил Леоканто Коста (теперь Замира мысленно называла Локка этим именем), появляясь на трапе с нижней палубы.

В гардеробе «Ядовитой орхидеи» нашелся наряд, на время превративший Локка в богатого бездельника: горчично-желтый камзол с обшлагами серебристой парчи, шелковая рубаха, сносные панталоны и начищенные до блеска туфли, которые по размеру больше подошли бы Жану, – в них пришлось набить пакли, чтобы не сваливались с ног. Увы, нет в мире совершенства. Довершали маскарад рапира на перевязи и золотые перстни Замиры на пальцах. Жером, в облачении скромного верного слуги, тащил на плече три увесистые кожаные сумы. Приятели играли свои роли с легкостью, свидетельствовавшей о том, что проделывают они это не в первый раз.

– Ваша милость, вы завершили осмотр? – спросила Дракеша.

– Да, – небрежно обронил Коста. – Говорю же, хороший корабль. Не самый лучший, но и не развалина. Лет пятнадцать еще протянет.

– А это кто такой? – ошарашенно протянул Судолом, разглядывая Косту, будто птица, из-под клюва которой внезапно утянули червяка.

– Таврин Каллас, из Лашена, – невозмутимо заявил Коста.

– Из благородных, что ли?

– Барон третьей креации, но можно обойтись и без титулов.

– Вот и обходитесь. Что вам здесь понадобилось?

– У вас мозги жиром заплыли? Я собираюсь купить корабль у капитана Дракеши.

– В Порт-Транжире корабли покупаю я.

– Это какими же богами установлено? Золото у меня есть, а для сделки больше ничего и не нужно.

– Вот я тебя, щенок, вместе с твоим паршивым золотом на дно и отправлю!

– Не ссорьтесь, – вмешалась Дракеша. – Пока вы денег мне не заплатите, корабль – мой.

– Ты, паршивец, далеко от дома забрался! Не серди меня, иначе тебе несдобро…

– Хотите корабль – гоните монету, – сказала Дракеша, не скрывая раздражения: Судолом, хоть и обладал определенной властью в здешних краях, в последнее время слишком много о себе возомнил, и терпение пиратских капитанов подходило к концу. – Если барон Каллас предложит лучшую цену, корабль достанется ему, так что перестаньте препираться.

– Я готов купить корабль за… – начал Коста.

– Капитан, погодите-ка, – как и было уговорено, перебила его Дельмастро. – Всем известно, что Судолом платит звонкой монетой, а вот баронских денег мы пока не видели…

– И то верно, – согласилась Дракеша. – В наших краях кредитные письма не в ходу, разве что для подтирки, ваша милость. Надеюсь, в ваших переметных сумах найдется что-нибудь повесомее.

– Разумеется, – сказал Коста и щелкнул пальцами.

Жером уронил к ногам Дракеши увесистый кожаный мешок, в котором звякнули монеты.

– Гийом, взгляните, – велела Замира.

Баталер послушно раскрыл мешок, доверху набитый монетами из судовой казны «Ядовитой орхидеи» и деньгами, отнятыми у Леоканто и Жерома. Гийом вытащил золотой, придирчиво осмотрел его, царапнул ногтем, попробовал на зуб и удовлетворенно кивнул:

– Настоящие веррарские солары, капитан.

– В этом мешке семь сотен, – пояснил Коста и подал знак Жерому, который сбросил на палубу второй мешок. – И в этом столько же…

Гийом раскрыл второй мешок, тоже набитый доверху – ну или почти набитый: под слоем золотых соларов скрывалась груда серебра и медяков. Замира отчаянно надеялась, что Косте не придется раскрывать третий мешок, в котором была такая же обманка.

– Что ж, пожалуй, начнем с тысячи соларов, – объявил Леоканто.

– А вдруг у этих монет края сточены? – недовольно проворчал Судолом. – Дракеша, я этого не потерплю. Велите принести весы с «Ядовитой орхидеи», а я пошлю за своими.

– Монеты полновесные, – надменно процедил Коста, – фальшивых среди них нет. Капитан, я прекрасно понимаю, что если меня уличат в обмане, то это равносильно смерти.

– Но…

– Я польщена вашей заботой о моем благополучии, Судолом, – сказала Дракеша, – однако барон Каллас прав. Я ему доверяю. Он только что предложил за корабль тысячу соларов. У вас есть встречное предложение?

– Ну что, слабо тебе, старик? – осведомился Леоканто.

– Тысяча десять соларов, – буркнул Судолом.

– Тысяча сто, – сказал Коста. – О боги, лучше я с конюхами в карты сыграю.

– Тысяча сто… пятьдесят, – прохрипел Судолом.

– Тысяча двести.

– Я еще корпус не осмотрел…

– Кто не успел, тот опоздал. Тысяча двести.

– Тысяча триста!

– Вот это уже лучше, – ухмыльнулся Коста. – Ну, погнали! Тысяча четыреста.

– Тысяча пятьсот! – натужно выдавил Судолом. – Предупреждаю, Каллас, не взвинчивай цену, а то худо будет.

– Ах, несчастный толстяк, неужели придется согласиться всего лишь на огромную, а не на вовсе неприличную прибыль? Тысяча шестьсот.

– Как вас сюда занесло, Каллас?

– На торговом корабле приплыл.

– На каком?

– Не твое дело, жирдяй! Тысяча шестьсот. А ты…