А ведь было время, когда о пробках в европейских столицах, а еще интереснее – в Америке, рассказывали по телевизору в передачах, посвященных издержкам буржуазного строя! В нашей стране никаких таких пробок просто не могло быть никогда, как, впрочем, и кока-колы, и пресловутого секса. Но времена меняются, и пробки – вот они, и времени на дорогу тратится теперь вдвое больше, чем три, а тем более пять лет тому назад.

Перейти проспект оказалось непросто. Алексей перебежками одолел плотный строй молодых людей в военной форме времен Великой Отечественной войны и наконец оказался в своем дворе. Бросил привычный взгляд на знакомую скамейку, и сердце сжалось. На скамейке в позе ожидания, очень похожей на бабушкину, сидела соседка – тетя Александра. Это была единственная старая женщина, которая знала и любила Алексея и семью деда. Она так же, как Алексей и все его родственники, тяжело пережила мамину нелепую смерть. Каждый год в День Победы Алексей водил тетю Александру гулять на Арбат, а накануне возил по праздничному городу на машине. Каждый год… А нынче забыл. Забыл. А она, наверное, ждала.

– Тетя Саша, здравствуй, с праздником тебя. Ты прости, я совсем заработался.

– Ничего, Алеша, ничего.

И она обняла его и поцеловала, совсем как бабушка. – Да и холодно нынче для гуляния-то. Я вот посидеть решила, на улице праздник послушать. А у тебя обед есть? А то пойдем ко мне, посидим, поговорим.

Никак не мог Алексей сейчас пойти в гости, никак. Ведь там Наталья одна. И не в самом лучшем настроении.

– Ты не сердись, тетя Сашенька, я уж к себе пойду. Устал.

– Конечно, конечно, иди, родной мой. А кто у тебя квартирует? Я примечаю, машины твоей нет, а свет включается. И кто-то ходит. Женщина, вроде. Не фуфыра эта, нет?

Фуфыра – это, понятно, Лариса. А насчет света и вправду он не подумал.

– Не фуфыра, не фуфыра. Женщина. Только ты ничего не подумай, – он понизил голос, наклонился к старой женщине и почти в самое ухо прошептал: – Прячется она от бандитов. Ты уж помалкивай.

– Конечно, конечно, – опять согласилась тетя Александра, – я никому ничего не скажу. Только ты ее предупреди про свет-то. А то выследят, не ровен час.

– Спасибо тебе. Еще раз с праздником. Давай-ка я тебя провожу до квартиры.

Тетя Александра жила этажом выше как раз над квартирой Алексея. Поднимались медленно, то и дело останавливались, чтобы переждать одышку. Как же он мог забыть о прогулке?

– Тетя Саша, а продукты у тебя есть? Может, купить чего?

– Все есть, ко мне же Танечка ходит часто.

Танечкой звали ее внучатую племянницу. Она на самом деле часто наведывалась с полными сумками продуктов. Как-то так сложилось, что пищевое обеспечение было на внучке, а развлечения – на Алексее. Еще недавно он водил тетю Сашу в кино, а гулять они ходили гораздо чаще, чем теперь, и прогулки эти были длительными и очень интересными для Алексея. Тетя Александра, пока не ушла на пенсию, работала в МУРе, носила полковничьи погоны и занималась аналитической работой. Лет десять тому назад она вышла на пенсию и заскучала: быстро сдала, перестала за собой следить и откровенно постарела. Тогда Алексей и придумал ей занятие. Если надо было проконсультироваться по какому-нибудь заковыристому случаю, он предлагал тете Александре прогуляться и всегда получал исчерпывающую информацию по аналогичным делам и дельный совет. Это теперь она бормочет: «конечно, конечно», со всем соглашается и изображает из себя старуху, а вообще-то это энергичная, умная и очень начитанная женщина – полковник в отставке Рощина Александра Ивановна. Кстати, отчасти из-за нее, вернее, благодаря ее влиянию, Алексей и выбрал свою профессию.

– Ну, спасибо тебе, с праздником тебя тоже. Я тут присмотрю.

А что, если Наталью просто спросить о сестре Анны Дмитриевны? Или не спрашивать? Почему она солгала? Не может быть, чтобы Анна Дмитриевна не рассказывала ей о своей ближайшей родственнице, просто никак такое быть не может. Ведь, по словам той же Натальи, Анна Дмитриевна ей доверяла. Хотя она при этом добавила «как врачу». Как он теперь должен себя вести? Ладно, пока надо открыть дверь и хотя бы войти в квартиру, а то он стоит как столб.

Наталья спокойно выслушала Алексея и так же спокойно ответила:

– Нет, Алеша, Анна Дмитриевна о сестре много не рассказывала. Я знала всегда, что она есть. Однажды даже звонила ей, но подробностей никогда не знала. Анна Дмитриевна была очень деликатным человеком, о себе много не говорила, старалась не обременять собеседника своими проблемами. Она считала, что у меня собственных забот хватает. Помню, я как-то раз завела разговор о том, что могла бы помочь ей с уборкой квартиры. Она покраснела, замахала руками: «Что ты, деточка, я сама справлюсь. У тебя столько своих дел! Не думай обо мне, я сама». Мне даже обидно стало. Кажется, я считалась близким человеком, а меня выводили за скобки. Я вообще к ним прилепилась, прикипела, пристала. Одиноко было очень. Братья не в счет и Машка с ними заодно. Хотелось, чтобы рядом был ктото старший. Понимаешь?

Они сидели перед работающим телевизором, но на экран не смотрели. То есть смотрели-то как раз на экран, но, если бы кто-нибудь спросил, о чем передача, ни один из них не смог бы ответить.

– Я сегодня был у Елены Дмитриевны, – сказал Алексей. – Очень приятная дама, такая, знаешь, с чувством юмора. Умница, – заключил он неожиданно.

– Ты что-нибудь узнал? – с надеждой встрепенулась Наталья.

– И да, и нет. Насчет убийства, пожалуй, нет, а вот насчет махинаций в холдинге – это пир для обэпщиков.

– То есть насчет убийства пока глухо? – Ну, я бы так не сказал.

Алексей потянулся и пружинистым движением выбросил тело из глубокого кресла. Наталья пристально смотрела на него без улыбки, пытаясь понять, продвинулся он в расследовании или нет. А он больше ничего не сказал, просто направился в сторону кухни.

– Выпить бы чего-нибудь, я сегодня как собака устал.

Выпить так выпить. Наталья пошла следом, кутаясь в какую-то тряпицу. Он и не разглядел, во что она одета. А ведь с одеждой надо что-то решать – холодно. Тряпица оказалась старым платком.

– Ничего, что я это взяла? – спросила она. – Случайно нашла в шкафу в твоей комнате. Или снять?

– Не снимай. Конечно, ничего. Что-нибудь завтра тебе куплю из теплого. Только что?

– Это зависит от того, как долго я здесь еще пробуду, – спокойно ответила она. – Для утепления может подойти любой твой свитер, если, тебе, конечно, не жалко.

– Не жалко. Только свитер у меня всего один, и размер у него, наверное, пятьдесят последний. Есть теплый платок. Я купил его для бабушки, но не успел подарить. Он новый, ненадеванный, не сомневайся.

– Как-то мы с тобой разговариваем странно. Конечно, давай платок. А носки у меня есть свои. Я по привычке первым делом в чемодан теплые носки кладу – родители так приучили.