180 тысяч гектаров земли в кольце: Барановичи — Новогрудок — Щучин — Слоним. Право на жизнь пусть докажут своим оружием! Об этом я особо сказал в заключение совещания, перед тем как зачитать приказ моего нового шефа, командующего восточными Добровольческими войсками генерала Кестринга, подписанный 31 марта. По решению немецкого командования создано главное управление казачьих войск (ГУКВ) под опекой Восточного министерства во главе с бывшим атаманом, генералом Петром Красновым. Его ближайшими помощниками стали кубанский атаман Науменко, терский — Кулаков и, разумеется, нынешний возглавитель казаков — полковник Павлов. Опытен и начальник штаба — полковник Семён Краснов. Приступить к работе ГУКВ должно уже послезавтра».

4

В это утро на встречу со связником Фаина собиралась неохотно, с необъяснимым чувством неуверенности, хотя как будто причин волноваться не было. Вчера подтвердили ей, госпоже Калединой, что походный атаман Павлов будет в штабном пункте около трёх часов пополудни, когда намечено совещание, а после сможет принять её. Дежурный по штабу, седоусый сотник, подчеркнул это с любезностью, сообщив также, что имел счастье служить под командованием её родственника, прославленного атамана.

Одеваясь, поглядывая в окно на ясное небо, на ветки сирени с набухшими почками, слыша на улице возбуждённые голоса птиц, Фаина обдумывала детали предстоящей операции. Её разработал командир группы капитан Мосинцев. А исполняли она — по легенде, потомственная казачка, беженка из Пятигорска и её напарник Николай Асторский, лейтенант разведуправления. Вчера на вечерней прогулке Фаина не встретила, не дождалась Николая. Задание Центра непредвиденно срывалось. Впрочем, при малейшей опасности им приказано не рисковать. Группа, парашютированная в Подолье, засылалась в немецкий тыл с дальними перспективами.

В Стрыйский парк, попетляв по Театральной улице и рынку, она добралась с трамвайной остановки. Прошла в широкие ворота с ажурной кованой решёткой, увенчанной какими-то геральдическими знаками и вензелями. Огляделась. Вдоль аллеи, желтеющей гравием, маячили фонтаны, фигурки античных богинь. Солнце било слепяще. Но со стороны гор уже тянулась пряжа облаков, цепляясь за шпиль католического собора, вблизи которого кружились, сверкая оперением, голуби. Малолюдный парк млел в теплыни. Пахло клеем почек, смолкой нагретых сосновых шишек. Фаина, отрешаясь, подставила лицо лучам — и сполна ощутила радующую всевластность весны, её силу. Но тут же оглянулась, свернула на тропинку, побрела от ствола к стволу. Ладонь скользила по тёплой шершавой коре, и было легко, светло на сердце, как в далёком ставропольском детстве. Возились, перелетая и треща, сойки, звенели синички, квохтали дрозды, даже скворец где-то на верхушке выводил свою гортанную трель. Под ботинками сбивался войлок лежалой листвы. Влажноватая земля после беженских вагонов и ночлежек, затхлости случайных квартир пахла чудесно, свежо, бессмертно.

Скамья, выкупанная дождями, шелушилась краской, на её верхней доске отдыхала разомлевшая дикая пчела. Фаина, подобрав полы плаща, присела с краю. С минуты на минуту должен был появиться связник, стрелки часов приближались к одиннадцати.

Вместо него с опозданием на четверть часа пришёл сам Модест Алексеевич Сизов. Широкополая шляпа, длинное пальто, трубка в руке. В свои пятьдесят выглядел он импозантным джентльменом. Ни служба в ЧК, ни резидентская работа в Галиции в течение многих лет не вытравили дворянского воспитания, привычек юнкера Александровского училища.

— Греетесь под весенними лучами, пани? Ту ест добже?[59] — улыбнулся Сизов, окидывая глазами пространство парка и садясь рядом. — Вы очаровательны!

Он поправил шляпу, умело раскурил трубку.

— Николай арестован, — сообщил вполголоса. — Источник надёжный... Детали пока неизвестны. Но «встреча атамана» не отменяется! Его устранит подпольщик. Ключ от сапожной мастерской, что напротив штаба, парню передали. На вас — контроль операции. Действуйте, как и намечали, максимально точно. В крайнем случае поступайте по обстоятельствам. После убийства вице-губернатора Бауэра город наводнён агентами. На свою квартиру не являйтесь.

— Но там мои вещи, одежда...

— Милейшая пани, документы, надеюсь, в сумочке? — усмехнувшись, изломил бровь неувядаемый ловелас. — А дойчмарки?

— Только паспорт и продуктовая карточка. Марки остались на квартире. Взяла немного... — Фаина не узнала собственного голоса, он напряжённо ломался.

— Если нет засады, Збигнев доставит на вокзал билет, деньги и ваш чемодан. От штаба вы должны ехать именно туда. Мосинцев будет в зале для военных. Поезд на Берлин в девятнадцать ровно. Поедете порознь. По дороге командир сам вас разыщет... А теперь встаём, берите меня под руку... Вон там, за соснами, прогуливается субъект в тужурке. Несомненно, шпика заинтересовал я. Прилепился с площади Мицкевича. А сейчас, когда увидит меня с чудесной девушкой, явно скуксится. Любовное свидание... А? Что я говорил? Он зашагал к выходу. И наверняка жалеет впустую потраченный час.

— Я удивляюсь вашей выдержке, — пробормотала Фаина. — Но как могли выследить Николая?

— Думайте о деле. У вас не так много времени...

Несколько остановок они проехали вместе в трамвае, слыша разговоры на галицийском диалекте, — о подорожании хлеба и круп, о том, что объявлена перерегистрация всех жителей, а питьевую воду будут отпускать только по часам. Сизов, напутственно-тепло посмотрев на Фаину, вышел на ближайшей остановке, исчез в толпе. И Фаина сразу ощутила сжавшееся вокруг пространство. Смятенно сбилось сердце: что же случилось с Николаем? Выдержит ли под пытками? Откуда ждать опасность?..

В разведшколе полковник Завершанский грустно усмехался: «У разведчика доля такая: ходить по краю белого света. Неверный шаг — и у чертей на сковороде. Ди-а-лектика!» Разведшкола во многом перевернула её представление о загадочной, овеянной романтикой профессии. Оказалось всё гораздо суровей. Однажды ты перестаёшь принадлежать самому себе, подчиняясь всецело и безоговорочно приказам. Обучение, натаска шли в круглосуточном режиме. Физические нагрузки, травмы при занятиях боевой борьбой, упражнения по закалке воли едва не сломали Фаину в первые месяцы. Но сокурсники подобрались отчаянные, с редким чувством товарищества. И Фаина незаметно втянулась, обрела выносливость. Порой дивилась, как смогла уцелеть в скитаниях по степи, когда с партизанскими группами совершала вылазки, минировала дороги. На действия подпольщиков, в большинстве самонадеянных самоучек, теперь она взирала гораздо строже.

Впрочем, той, ставропольской, Фаины уже не существовало. Осенним утром вместе с однокашниками, одетыми в комбинезоны, поднялась в тренировочный самолёт, враскачку побежавший по взлётной полосе. И спустя полчаса, когда замигала красная лампочка и открылась дверца, млея от ужаса, стала вслед за курсантами продвигаться к ней, мысленно прощаясь с жизнью. И вот звучит резкая команда, и — шаг в бездну... На мгновение она потеряла сознание. Но, подхваченная воздушным потоком, рвущим одежду и бьющим по лицу, понеслась к земле, умерев и родившись заново в этом стремительном паренье! Как